– Что вы имеете в виду?

– Может, вещи какие-нибудь с базара, а потом, он всегда с собой брал кожаный портфель. Добротный такой, из хорошей коричневой кожи.

– При Колокольцеве не было ни вещей, ни портфеля. Денег тоже не обнаружили.

– Вот оно, значит, как вышло, – хмуро произнес Дорожкин. – Ограбили и убили! Такого человека… Вы найдите этих гадов! И судите как полагается. Весь народ жилы рвет, чтобы помочь фронту, а эти нелюди из-за куска хлеба людей режут! И каких людей!

Попрощавшись, Максимов вышел. Вряд ли директор сумеет рассказать больше того, что рассказал. Но даже то, что он уже поведал, поможет расследованию. Значит, ниточка тянется куда-то к Тишинскому рынку.

Последующие два часа Иван Максимов и сержант Метелкин блуждали по Тишинскому рынку. Приглядывались, наблюдали. Шумно, как и на всяком базаре. Толчея у длинных прилавков. Зеваки, глазеющие по сторонам. Гомон, раздраженные возгласы и бесконечные призывы тех, кто желал бы выручить за свое нехитрое добро хотя бы небольшие деньги. Но ничего такого, что могло бы насторожить.

Вокруг рынка, как это зачастую случается, где у людей могут быть деньги, толклись уголовные элементы и блатные, отличимые от остальных по добротной одежде. Чаще всего обутые в сапоги из яловой кожи, сложенные книзу в гармошку, или модельные двуцветные американские ботинки. Одеты или в сюртуки из дорогой качественной ткани, или в длинные шерстяные пальто; головы покрывали теплые фуражки.

В силу каких-то причин, совершенно непонятных Максимову, блатные среди сотен толкающихся покупателей узнавали в нем оперативника и, опасаясь встретиться взглядом, прятали глаза.

У Ивана Максимова на рынке было несколько информаторов, среди которых числились продавцы, сапожники, даже пара бродяг, постоянно ночевавших в сторожке у самого входа. С осведомителями Максимов встречался еженедельно на конспиративных квартирах и знал обо всем, что происходит на рынке и примыкающих к нему улицах, тоже не отличающихся благополучной обстановкой. Именно благодаря их помощи в прошлом месяце была раскрыта банда домушников, грабивших квартиры эвакуированных, среди пострадавших были два генерала и один комиссар НКВД. Так что за раскрытие преступлений взялись с особым старанием. И когда на рынке появилась украденная посуда – фарфоровые китайские вазы, – информатор немедленно сообщил об этом Максимову. А уже далее через скупщиков вышли на банду.

В этот раз в связи с убийством конструктора Колокольцева старшему майору Рудину позвонил лично Народный комиссар боеприпасов СССР Ванников и попросил предпринять все возможное для поисков преступников. «Погиб талантливый конструктор. Прекрасный человек. Коммунист. И убийца должен быть пойман в кратчайшие сроки и предстать перед советским судом». Таковы были его слова, о чем он сообщил Ивану Максимову…

На следующий день Максимов, отправляясь на рынок, оделся поплоше, так, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание. Переговорил с информаторами, но никто из них, будто бы сговорившись, не мог хотя бы чуть пролить свет на случившееся, что само по себе было странно, отвечали одинаково:

– Это могут быть или какие-то залетные, или какой-то молодняк поднялся, решил заявить о себе. А так об этом у нас молчок, никто ничего не знает.

Разговорчивее других оказался информатор по кличке Емеля, плечистый парень, продававший у самого входа на рынок березовые веники. С ним у Максимова сложились почти приятельские отношения. Показав ему фотографию Колокольцева, спросил:

– Видел этого мужчину? Может, он к кому-то подходил?

– Что с ним?

– Убили его. Инженер с завода. Подозреваю, что с Тишинки домой шел. Забрали у него деньги и портфель.

Емеля неодобрительно покачал головой:

– Не вовремя ты объявился, начальник. На дороге ведь сижу. Народ тут шарахается. И меня спалишь, и дело свое провалишь. Вон и дружок твой отсвечивает почем зря, – кивнул он на Метелкина, стоявшего поодаль.

– Не могу я больше ждать. Дело срочное, должно быть раскрыто в кратчайшие сроки.

– А разве тебе станет легче, если меня на перо поднимут за то, что я с ментом бакланю? – Осознав, что ответить Максимову нечем, добавил: – То-то и оно… Я на Тишинке всех блатных и мокрушников знаю. Но не слышал ничего такого… Это может быть залетный мокрушник, и начал он промышлять совсем недавно. Сейчас таких тоже хватает… Значит, ты говоришь, инженера грабанули? – посмотрел он внимательно на снимок.

– Да.

– Ясно, что беспредельщики. Здесь, на Тишинском рынке, Рашпиль хозяин.

– Это который Агафонов? – уточнил капитан.

– Он самый. Как он скажет, так и будет. Одно дело – кошелек подрезал, даже менты понимают, что и щипачам кормиться нужно, другое дело – на мокруху пошел. – Емеля говорил ровно, в его словах ощущалась продуманность. – Чекисты на хвост наступать будут, ему эти рамсы ни к чему. А потом, если ты у кого-то подрезал, барахло хорошее забрал, так будь добр поделиться с Рашпилем, уважь блатных. Знаю, что никто из залетных и прибившихся к рынку фраеров с ним не делился.