Шрифт:
– После!
Разумеется, ее тонкий нюх уловил сладкий аромат деликатеса.
– Вы дадите мне испить крови единорога? – Брукса не верила своему счастью.
– Возможно, если ты принесла хорошие вести. Так что король?
– Ему стало хуже, господин.
Брукса слетела с его плеча и, ударившись о пол, обратилась в женщину с длинными, до лодыжек, волосами. Глаза ее горели, бескровные губы приоткрылись, обнажив два острых и тонких, как иглы, клыка.
– Насколько хуже?
Арман запустил руку в чуть вьющиеся каштановые волосы. Они достались ему от матери, равно как острые скулы и низко посаженные брови, которые ничуть не портили его.
Странное дело, если Клод называли уродиной, то ее сын занимал мысли многих дам. Недостатки матери в мужском исполнении превратились в достоинства. Вытянутое лицо – в практически идеальный овал, чуть выступающий подбородок добавлял мужественности, а тонкие губы отвергали любые намеки на изнеженность и слабость характера. Довершал его облик высокий рост, астеничное телосложение, неизменная легкая небритость и редкие каре-зеленые глаза.
Придворные кумушки наперебой сватали за Армана первых красавиц Эланда, но ни одна так и не получила предложения. Он охотно заводил мимолетные интрижки, предпочитая дам попроще, глупеньких, неревнивых, и старательно избегал брака. Обеспокоенная Клод пробовала подыскать ему жену, но все кандидатуры Арман неизменно отвергал. «Не беспокойтесь, – усмехался он в ответ на ее страхи, – род дер Хольмов не прервется, нужно лишь дождаться свою истинную пару» И вот злодейка-судьба подбросила ему девчонку… Девчонку, от которой Арману не требовалось ничего, кроме ее дара.
– А насколько нужно? – живо откликнулась брукса.
Она изнывала от нетерпения, искоса бросала взгляды на кровь на полу. И Арман смилостивился:
– Пей!
Пока брукса жадно слизывала капли с каменных плит, он напряженно размышлял о сложившейся ситуации. Елизавета Мария напрасно приписывала ему заражение сына, с оспой короля познакомил другой. Арману было известно его имя, равно как и то, что тот не получит трона. Раз уж корона в силу обстоятельств освободится чуть раньше, он не станет ждать, разыграет карты сейчас.
Девчонке семнадцать – подходящий брачный возраст. И подходящее время, чтобы назвать ее наследницей Леопольда. Люди перед смертью частенько раскаиваются в грехах, почему бы и королю не простить сестрицу? Брат давно в могиле, детей нет, а тут самая близкая родственница…
– Благодарю, господин!
Насытившись, брукса облобызала его руку и вернулась к прежней теме:
– Так мне ускорить его уход?
– Нет, просто наблюдай.
Арман знал, что Леопольд умрет. Он видел печать смерти на его ауре – подобные вещи не замаскируешь. Недавний прилив сил – ложная надежда, за которой последует агония.
– То есть мне никого не придется выпить?
Брукса расстроилась.
– Отчего же? – Губы Армана исказила кривая улыбка. – Скоро ты всласть попируешь. А пока добудь мне немного человеческой крови. Принеси до вторника.
Приложив ладонь к сердцу, брукса низко поклонилась.
– Рада услужить своему королю.
Шорох крыльев возвестил о том, что она улетела.
Королю… Если все сложится, как задумал Арман, ее слова станут пророческими.
– А вот эта карта предрекает большую удачу. – Костлявый палец асонки ткнул в изображение увитого цветами колеса. – Рядом с ней много кубков – вам предстоит испить славу. Хотя нет…
Она наморщила нос и вытащила еще одну карту из потрепанной колоды, положила ее на накрытый бархатной скатертью чайный столик.
– Не вам, вашему мужу, ваше высочество. Ну да это одно и тоже.
Гадалка широко улыбнулась, сверкнув идеально ровными зубами. Она совсем не походила на ту, которую Вильгельмина встретила в Майене, даже одевалась иначе, ярко, броско, не по моде, но не выходя за рамки приличия. Помимо нее в штате Великой герцогини [7] Марии состоял астролог и две прорицательницы. Одна гадала на рунах, другая – на кофейной гуще.
7
Принцами (принцессами) считаются дети, племянники и племянницы, двоюродные братья и сестры, внуки монархов. Одновременно они являются герцогами королевской крови, иначе Великими герцогами Славия. Однако их супруги, за исключением жен братьев и сыновей монархов, не считаются принцессами, пусть к ним и обращаются «ваше высочество». Мужчины через брак с принцессами свое социальное положение не меняют, их дети претендуют только на титулы отца.
Руперт как кузен монарха, сын принца – тоже принц и Великий герцог, Мария – просто Великая герцогиня. К обоим надлежит обращаться «ваше высочество», тогда как к их детям уже – «ваша светлость». Ни Густав, ни Олаф принцами уже не являются.
– Ах, да что же там такое?
Раскрасневшаяся Мария приподнялась в кресле, отчего пришли в движение многочисленные жемчужные нити на ее шее.
Вторая супруга принца Руперта не отличалась красотой и изяществом линий. Если бы не обилие драгоценностей, которые она обожала и носила в непомерных количествах, ее легко можно было принять за мещанку, дочь какого-нибудь пекаря. Между тем она происходила из древнего рода герцогов Болей и состояла в близком родстве с другим герцогским домом – Войтов. Среднего роста, полная, круглолицая, Мария целыми днями гуляла в парке, пила, ела и обсуждала различные сплетни. Ни театры, ни благотворительность, ни тем более политика ее не волновали.
Вильгельмина оказалась в ее свите волей короля – ей надлежало обучать старших дочерей Марии: Антуанетту и Иларию. Младшая, Эльза, находилась под присмотром кормилицы. А еще – терпеть вдвое больше насмешек от старшего отпрыска Руперта, Густава. Он не скупился на оскорбления, заставлял низко себе кланяться, называть «его высочеством», запрещал сидеть в своем присутствии.
– Я будущий король, а ты дочь слуги, – любил повторять Густав.
Иногда он использовал и более крепкие выражения, явно повторяя за отцом, оскорблял мать Вильгельмины. Стиснув зубы, она терпела, хотя желание ударить его по губам было нестерпимым.