Прямо в лицо Дубинину не заявляю. Потому что — эмоции. Он как вампир впивается в них, по капле выдавливает. Пусть на голодном пайке теперь сидит.

И не хочу показать свою слабость. Что угрозой об увольнении меня так легко сломать можно. Пусть гадает, что по его указке сделал генеральный.

Убедил или надавил.

— Тогда жду тебя завтра в девять, — заявляет Савва. — В моём офисе.

— Я работаю с десяти, — отбиваю, дёргая плечом. — Ради тебя график менять не буду.

— Из-за сына?

— Что?

— Из-за сына с десяти работаешь? Я помню, что ты ранняя пташка, Мара. Даже просилась приходить в офис на восемь.

По телу бьёт холодным воздухом, заставляя поёжиться. Именно этим я объясняю появившуюся дрожь.

Обсуждать с Саввой сына — это отдельный вид пытки. Какой-то изощрённый, болезненный. Отдающий тошнотой.

В горле образовывается ком. Давит, не позволяя прохрипеть короткое «да». Молчу.

Под кожей зудит. Савва живой триггер, поднимающий всё тёмное внутри. Захлёбываюсь старыми чувствами.

Ничерта я не переболела. И не справилась с предательством. Фальшивая маска трескается под напором мужчины.

Я просто сбежала. Стала жить дальше, затолкав всю боль под замок. А теперь она вырывается. Ноет в груди.

Две недели. Мне просто нужно перетерпеть две недели. А потом всё закончится. Отважу Дубинина, дальше буду жить. Дальше затолкаю всё под замок, покрепче.

Я скашиваю взгляд на Савву, проглатываю новую порцию кислоты. Позволяю ей разъедать меня до кости.

Потому что мужчина — он смотрит на моего сына! Внимательно следит взглядом за радующимся Кирюшей.

Сканирует. Изучает. Резко голову поворачивает, когда я увожу машинку в сторону. Не отпускает.

Будто кислород мне перекрывает. Хочется встать перед Саввой, закрыть сына. Не позволить смотреть на него.

Не имеет права! Даже близко стоять не может после того, как хотел убить моего малыша.

Я стою на месте. Держусь. Чтобы не привлекать ещё больше внимания. Пусть смотрит.

Кирюша — моя копия внешне. И я этим горжусь! Рыжеватые волосы, вздёрнутый носик. А глаза…

Мало ли кареглазых по стране? Отцом мог кто угодно стать.

Лишь бы возраст не понял, но с малышами это сложнее определить. А Савва не такой уж спец.

Глубоко вдыхаю прохладный воздух. Замораживаю чувства.

— Мой график тебя не касается, — произношу спокойно, возвращая внимание к себе.

— Касается, — Савва медленно поворачивается ко мне, неохотно будто. — Ты теперь со мной работаешь, Марьям. Я ведь должен знать, когда мы увидимся.

— Перефразирую. Причины моего графика тебя не касаются. Я работаю с десяти до двух. После — дистанционно.

— Дистанционно мне не подходит. Мне нужно, чтобы ты в офисе работала. С договорами, которые мне приносят.

— Отлично. Значит, только с десяти до двух. Договорились. Очень рада, Дубинин, что ты согласовал это время. Хорошего тебя дня.

Натягиваю самую широкую улыбку, на которую только способна. Прохожу мимо мужчины, оставляя его ни с чем.

Не знаю, можно ли считать это маленькой победой. Но я — считаю.

Я бы вообще сократила время работы до минуты. Кивнуть друг другу и разойтись. Это и так достаточно меня встряхнёт.

— Ещё, — супится Кирюша, когда я приседаю возле него. — Ещё круг.

— Нет, — отвечаю строго. — Нам пора домой. Сейчас же.

— Но мам!

— Сейчас, Кирилл.

Сын обиженно замолкает. Супится, обидевшись на полное имя. Знает, что это явный признак моего недовольства.

Я обещаю сыну прийти сюда завтра. Пытаюсь сгладить резкий тон. Сын не виноват, что меня наизнанку выворачивает из-за встречи с бывшим.

В другой раз я, может, и повелась бы на щенячий взгляд Кирилла. Но сейчас просто хочу убраться подальше.

Крепко сжимаю ладонь сына, оборачиваясь. Савва всё так же смотрит на нас.

Ослепни, блин!

Собой Дубинин перекрывает дорогу к нужной дорожке. По ней быстрее всего добраться до дома. Но подходить к Савве ближе я не намерена.

Тяну в другую сторону.

— Мам, кто это? — сын заинтересованно крутится. — Ты с ним говорила.

— Это… Мой старый знакомый. Маме с ним придётся работать. А потом мы с тобой куда-то уедем. Отдохнём, да?

— К юбелюдам?

— К верблюдам! Да, можем к ним. На море отдохнём. Погреемся.