Боже, так сложно в правильном месте поставить запятую?

Любовь к этому привил мой отец. Он был преподавателем криминального права в университете.

Шутил, что главное преступление — не знать элементарных правил и невнимательность.

Он сажал меня к себе мелкую на колени, проверяя работы студентов. Мы вместе читали, он черкал ручкой. Иногда даже мне разрешал!

Самые тёплые и яркие воспоминания из детства.

Я перечитываю. Тяну время. Опасаюсь, что если закончу быстро, то Савва ещё что-то придумает.

Или хуже — снова начнёт со мной разговаривать.

— Всё, — выдыхаю, когда тянуть дальше уже некуда. — Я закончила. Выделила отличия.

— Твой совет? — Савва отвлекается от телефона, возвращает ко мне своё а. — Какой лучше?

— Все хороши. Но… Рядом с этим адресом, — стучу пальцем по бумаге. — Там рядом вечная стройка. Очень шумно. И свалки мусора, на который администрация города не реагирует.

— Хм.

Мужчина недоверчиво смотрит на меня, притягивает к себе договор. Внимательно изучает, будто там где-то указаны такие условия.

Я дёргаю плечом. Не хочет? Пусть не верит. Свой долг я выполнила — предупредила. Решение за мужчиной.

Это не жалость. А продуманная стратегия. Замылить глаза и отвлечь. А потом уже начать лажать.

Быстрый саботаж Дубинин сразу поймёт. А так пусть для начала изведёт себя подозрениями.

Понимает ведь, что я не буду работать с удовольствием. Обязательно что-то выкину, подставлю. Попытаюсь отплатить за то, что он вернулся в мою жизнь.

Вот пусть сначала съедает себя сомнениями.

Потом начнёт доверять.

А после — разгребает проблемы.

Я даже голос профессиональной этики заткну. Это не работа. Это война без причин.

Не понимаю, на что вообще рассчитывал Савва. Какие у него мотивы?

— Приму к сведению, — кивает в конце концов. — Спасибо.

— Это всё? — интересуюсь сдержанно. — Я могу идти?

— А как же рекомендации? Нет желания переделать договор под лучшие условия? Что-то добавить?

Савва снова усмехается. Колет взглядом. Кажется, пришёл в себя после моего удара. Дальше продолжает доставать.

Аккуратно долбить по моему профессионализму. А это задевает сильнее личного.

— Обычно, — цежу недовольно. — Арендодатели не позволяют этого.

— Мне позволят, — легко отмахивается Савва. Подчёркивает свою власть. — Поэтому сделай.

— Как скажешь. Только сначала выбери. Нет смысла менять несколько договоров. И… Сейчас вернусь.

Я резко подскакиваю, когда звонит мой телефон. «Садик». Мысли сразу утекают в сторону сына.

Отхожу, взволнованно отвечаю на звонок. Обычно мне не звонят, только если что-то случилось.

— Марьям Радомировна, вы только не волнуйтесь, — звучит голос воспитательницы. Заставляя меня сразу умирать от беспокойства. — Кирилл упал на прогулке.

— Просто упал? — выдыхаю.

Потираю грудь в области сердца, отхожу к окну. Я знаю, насколько непоседливый мой малой.

Постоянно нужно ловить и наблюдать. И это делает меня вечно нервной в том, что с ним может случиться.

Он как-то чуть не перевернул на себя чайник с кипятком! Учитывая, что до тумбы он вообще не достаёт. Но додумался подставить стульчик, чтобы потянуться к «громкой штучке».

А я на минуту отошла в туалет. Оставив сына в манеже!

Настолько он смышлёный и любитель попадать в неприятности.

— Упал это не страшно, — произношу и для себя, и для воспитательницы. — Или сильно?!

— Сильно, Марьям Радомировна. Он порвал себе губу. Его повезли в больницу, зашивать. И…

— В какую?! Я сейчас же приеду!

С трудом выслушиваю объяснения. Дрожащими пальцами стараюсь вызвать себе такси, в голове шумит.

Боже. Мой малыш. Ему наверное так больно. И страшно! Он в больнице, а меня рядом нет.

На глаза наворачиваются слёзы от беспомощности. Я ничего не могу сделать. Ни залечить раны, ни успокоить. Ни предотвратить это падение.

— Я уезжаю, — бросаю Дубинину, подхватывая свою сумку и пальто. — Потом поговорим.

— Мы не закончили, — припечатывает мужчина, поднимаясь. — Раз уж взялась за эту работу, то будь добра. Выполняй качественно. Сядь.

— Нет. У меня семейные обстоятельства. И я…

— Мне плевать.

— Мой сын в больнице, Дубинин. И вот мне откровенно похрен. Плевать тебе или нет. Можешь хоть увольнять меня, хоть волчий билет организовывать. Похрен!