Что???

— Леш… — так… спокойствие, только спокойствие… — Леш, я не хочу к тебе. Мне надо домой. И вообще… Я без телефона, без учебников…

Понимаю, что несу бред, что мне сейчас надо проявлять жесткость и не соглашаться, чтоб, словно курицу, увозили в неизвестном направлении, даже мнения моего не спросив.

Но Лешка явно не слышит меня и не собирается идти навстречу.

— Не волнуйся, маленькая, — он, словно чувствуя мой напряг, коротко смотрит на меня, и так спокойно, уверенно, что даже теряюсь, — я просто хочу, чтоб ты пришла в себя. Я понимаю, что слишком… Слишком напирал, и именно потому ты так себя повела… Нам надо было просто поговорить, все решить, а я… Короче, я — мудак. Так бывает, маленькая. Решил, что, когда вернусь, мы все выясним. А тут этот козлина подсуетился…

— Это все не так… — пытаюсь я объяснить необъяснимое, но Камень перебивает:

— Это так. Я думал долго после твоих слов, что ты ничего не обещала… Знаешь, мне пиздец, как непривычно такое… У меня еще не было девочки, которая бы… Отказала. Понимаешь? Блять, опять бред несу. Не умею я словами!

— Я понимаю.

— Да? — он отворачивается от дороги, смотрит на меня, и взгляд его, горящий искренностью и чем-то таким, нежным-нежным, обезоруживает.

Ситуация не перестает быть отчаянной, я по-прежнему в машине, наедине с одним из самых пугающих парней универа. И везет он меня не в общагу.

Но теперь страха нет, совершенно.

Камень не сделает мне плохо. Не сделает ничего, что мне бы не понравилось. Почему я в этом уверена?

Не знаю.

— Да, — отвечаю я ему. — Да. Нам надо поговорить, ты прав. Но для этого не обязательно меня вести к себе…

— Почему? — Камень удивляется так искренне, что даже забавно, — не в машине же. Хочется спокойствия.

— Я… Я не думаю, что это правильно, — не могу напрямую сказать ему, что опасаюсь того, что между нами происходит наедине.

— Маленькая… — он неожиданно наклоняется, берет меня за руку и мягко целует пальцы, — не бойся меня. Я не обижу.

Ох…

Его губы горячие, уверенные. И слова — тоже.

Ему хочется верить.

И я почему-то верю.

Дурочка, наверно… Маринка бы выразительно покрутила у виска пальцем, но…

Но если не верить, то зачем тогда это все? Проще уже сейчас начать выпрыгивать из машины.

Мы поворачиваем к частному сектору, заезжаем в проулок, тормозим перед автоматическими воротами.

Я настороженно оглядываюсь. Вокруг частные дома, забор, высокий довольно, медленно поднимаются ворота…

— Не волнуйся, маленькая, — Камень снова легко считывает мое напряжение и испуг, — клянусь, ничего тебе не грозит. Это просто мой дом.

— Твой?

— Да, от матери достался, — кивает Камень, заезжая в ворота, — не смотри вокруг, тут страшновато, я не до конца еще все разобрал… В доме самом получше.

Он выходит из машины, открывает мне дверь, тянет за руку, помогая выйти.

— Ну вот, маленькая… Ты и у меня дома… — Камень на мгновение прижимает меня к себе, позволяя услышать, как взволнованно и сильно бьется его сердце, — охренеть… Сам не верю…

Я смотрю в его лицо, чувствуя странное смешение эмоций внутри: чуть-чуть испуга, напряжения, интерес, все это перекрывающий.

Я впервые наедине с парнем, на его территории.

Сама приехала… Ну, не то, чтоб сама, но не сопротивлялась…

Что теперь будет?

Что будет со мной?

Все внутри сладко и судорожно сжимается, и сердце бьется все сильней и сильней…

Камень аккуратно ведет пальцами по виску, убирая волосы на ухо, смотрит в глаза… И это мгновение я, кажется, на всю жизнь запомню, как нечто сокровенное…

— Пошли в дом, маленькая, — неожиданно хриплым голосом говорит Камень.

Я киваю.

Мы проходим через совершенно классические деревенские сени, даже с цветными занавесками на окнах и большим столом, застланым клеенкой.

Все чистое, хотя и очень-очень ветхое.

— Это от матери еще осталось, — комментирует Камень, подталкивая меня дальше к двери в дом, — не успел толком убрать, только клининг прогнал тут.

Он распахивает внутреннюю дверь и пропускает меня вперед, в большую просторную комнату.

Оклеенную выцветшими обоями в серый ромбик.

Практически пустую, если не считать нового здоровенного дивана и огромной плазмы на стене, довольно дико смотрящейся, особенно на контрасте с узкими деревенскими окнами, занавешенными такими же старенькими шторками, что и в сенях.

Что-то еще есть в комнате, какая-то мебель, и маленький кухонный уголок, икеевский, кажется, но я уже не разглядываю.