— Оберон, когда это я тебя не уважал!? — сразу же возмутился мэр.

— А что тогда с твоими письмами и приказами? — спросил грузный мужчина. — Не ты ли запрещал мне ходить в детский центр, чтобы подцепить каких-нибудь молоденьких цыпочек?

— Когда я тебе запрещал? — в недоумении спросил мэр. — Уж кому-кому, но тебе открыты двери в детский центр в любой момент. Эти мелкие недограждане не имеют ценности для нашего лагеря. Они должны внести свою лепту в наше общество тем, чтобы улучшить настроение такого уважаемого человека, как ты.

— А что тогда ты на это скажешь? — разозлившись, спросил Оберон и показал мэру телефон с сообщениями.

— Но я никогда этого не писал… — мэр пришел в большое смущение.

А потом оба посмотрели друг на друга, широко открыл глаза. Грузный мужчина даже слегка протрезвел. Мэр незамедлительно связался с несколькими друзьями, которые, как он знал, имели свои секреты и определенные предпочтения. Все, как один, сообщили, что именно он отговаривал их от посещения центра в данный момент. Они должны были только подождать, когда власть центрального правительства немного ослабнет. Тогда они могли бы сделать с простыми беженцами все, что хотели. Незамедлительно группа мужчин собралась вместе и в сопровождении вооруженной охраны отправилась в детский центр.

— Где все! — воскликнул мэр по прибытии. — Почему здесь пусто?

— Господин мэр! — сразу же подбежал управляющий. — По вашему приказу последняя группа детей была переведена в другое место.

— Какая последняя группа? Сколько раз отсюда забирали маленьких ублюдков? — возмутился мэр. — И ты — кто, вообще?

— Господин мэр, я Себастин — управляющий, — в смущении проговорил мужчина средних лет. — Вы сами назначили меня сюда неделю назад. За последнюю неделю по Вашему приказу мы передавали Вашим людям подопечных центра четыре раза. Куда их отправили, я не знаю. Все приказы у меня на руках.

Все влиятельные мужчины, пришедшие в центр с шоком в глазах рассматривали документы. Самым растерянным был мэр. Там действительно стояла его подпись. А на одном документе даже его печать. Но он никогда не видел этих бумаг.

— А кто забрал детей? — спросил Оберон. — Вы сможете узнать их по фотографии?

— Не всех, сэр… — покачал головой управляющий. — Все четыре раза я общался с разными людьми. Отчетливо я помню только последнего, приезжавшего сегодня. Но других я не вспомню, скорее всего. Они приезжали только ночью, и было довольно темно. И все их люди были в масках. Я знаю только то, что они были солдатами. Больше ничего.

— Нас обвели вокруг пальца! — возмущенно высказал очевидное Оберон. Далее им предстояло внутреннее расследование, чтобы найти виновников.

— Господин мэр, — в кабинет пребывающего в большом расстройстве мужчины вошла брюнетка с копной длинных вьющихся волос. — Наши специалисты сделали предварительное суждение. Всего в произошедшем могут быть подозреваемы три старших офицера, но только у одного из них достаточно ресурсов и сил, чтобы осуществить тайную перевозку большого количества людей и товаров.

— Майор Лагранж? — спросил мэр, уже практически зная ответ.

— Да, — кивнула женщина.

Мэр повертел бокал вина в руке, затем произнес:

— Давайте съездим к нему и посмотрим, что можно сделать. Если он не глуп, а он не глуп, то сейчас его фракция находится в глухой обороне.

Мэр собрал людей. Там были и офицеры с солдатами, и охранники с наемниками корпоратов. Но время было коротким, поэтому с ним было всего несколько сотен человек.

— Как это понимать? — спросил мэр, когда его не пропустили на территорию Лагранжа.

— Это я приказал, — прозвучал голос майора из колонки недалеко от КПП. — У нас тут есть некоторые дела, и мы не принимаем посторонних. Временно.

— И ты даже не выйдешь, чтобы со мной поговорить? — в возмущении спросил мэр.

— Выйду, когда Ваши люди уберут снайперов, месье мэр, — насмешливо проговорил майор.

— Ты же понимаешь, что это будет означать конфликт, — со злостью в голосе сказал бывший главный управленец города. — Даже если ты вернешься в столичный лагерь, люди за моей спиной смогут достать тебя и там.

— Если они действительно могут это сделать, то пусть попробуют, — Лагранж был спокоен, его семья и почти вся родня, из тех, кто сумел выжить, сейчас была в Леоне. А за себя он не боялся.

В Леоне на данный момент было около четырнадцати тысяч солдат и офицеров. Они были разделены на семь фракций примерно по две тысячи человек. Как участник боевых действий в горячей точке, Лагранж имел немалый опыт. В его честности и неподкупности у генералитета не было сомнений, и ему передали немного больше людей в управление. Некоторые солдаты попросились сами. В итоге у него было две с половиной тысячи верных бойцов. И все они отлично воевали с самого начала вторжения, а также были вдохновлены честным майором, поэтому крепко стояли на его стороне.