Всю свою жизнь я неосознанно искал то, что открыл в 1952 году.

Я родился 19 июля 1909 года в городе Элизабет, штат Нью-Джерси.

Мое самое раннее воспоминание было о воде. Я всегда любил воду. Когда мне было четыре года, я обычно проходил два длинных и два коротких квартала по дороге к большим докам и причалам для личных яхт в Элизабетпорте.

Я забирался на стену на краю дока (она было примерно два фута в высоту и около трех футов в ширину) и просто лежал на ней, наклонив голову над краем и часами наблюдая, как течет вода. Однажды это длилось так долго, что моя мама пошла искать меня. Она чуть не упала, увидев своего малыша, повисшего над краем дока. Она нежно взяла меня за руку и с улыбкой сказала: «Иди домой». Она никогда не ругала меня. Она просто сказала, что я не должен этого делать, потому что я могу упасть в воду.

Но я никогда не падал в воду. Я не верил, что это может произойти.

Я любил воду так сильно, что забредал в док снова и снова. Даже будучи ребенком, я не верил тому, что мне говорили другие. Как-то мама предупредила меня, что, поев зеленых бананов, можно заболеть. Я любил бананы. Я ел зеленые бананы и не заболевал. И чтобы доказать, что я прав, однажды я съел дюжину зеленых бананов и сказал: «Смотри, мама! Я чувствую себя хорошо!».

Она просто смеялась.

Моя мама восторгалась мной. Таков я был: совсем маленький, но вел себя как взрослый, я учил ее, доказывал ей что-то.

Моя мама была необычайно любящим человеком. За всю свою жизнь она ни разу не ругала меня. Никогда.

Она была так хороша, что чего бы ни попросила, ты это должен был сделать для нее. Не только я, но и три мои сестры поступали также. Мы никогда не могли отказать ей, потому что она сама изо всех сил старалась постоянно помогать нам. Она никогда не говорила нам: «Нет». Она не говорила нам «нет» ни по какому поводу.

Когда она умерла, на похороны пришли толпы и толпы людей. Мы этого не ожидали. Она любила каждого, кого встречала. Какая обаятельная личность! Все мои друзья, каждый из них, любили ее.

Она была настоящим путеводным светом для нашей семьи.

Она была очень уступчивой. Я приходил домой и раздевался, повсюду разбрасывая свои ботинки и одежду. Она следовала за мной и поднимала все это. И ни разу она не произнесла по этому поводу ни единого строгого слова.

Мой отец был полной ее противоположностью: «Ты это сделаешь прямо сейчас! Или…». Я открыто не повиновался ему, а затем прятался за спиной матери в поисках защиты.

Когда я стал подростком и начал встречаться с девушками, она мягко сказала: «Просто будь осторожен, Лестер, просто будь осторожен».

Я сказал: «Не волнуйся, мама. Я знаю что делаю». Я думал, что был мужчиной.

Я был смущенным тихим маленьким ребенком, всегда стоявшим на левом фланге из-за небольшого роста. Главной моей чертой была застенчивость.

Быть стеснительным – это ужасно. В первом классе я должен был читать рождественское стихотворение. Моя мама была в полном восторге, она изо всех сил старалась, помогая мне учить его. Я пытался избежать этого и выучил стихотворение только для того, чтобы сделать ее счастливой. Потом, в день рождественской вечеринки, я заболел. На самом же деле я притворился больным.

То же самое я делал в старших классах и в колледже. Я никогда не выступал перед классом. В дни устных выступлений, когда мне нужно было говорить с классом, я всегда был болен. Я просто не мог делать этого. Даже когда учитель звал меня по имени, я начинал краснеть и чувствовал себя недееспособным.

Когда я краснел, люди могли сказать: «Смотрите, он краснеет!». Я становился еще краснее, в этот момент я хотел бы умереть.

Даже после окончания колледжа, завидев девушку (даже если она шла по другой стороне улицы), которая была мне интересна, я обходил целый квартал, лишь бы не пройти мимо нее. Раньше я терял дар речи, подходя к девушке, которая мне нравилась.

Тем не менее, хоть и медленно, в конце концов, я смог справиться с этим, и с определенной девушкой застенчивость исчезла.

Я был очень замкнутым и склонным к самонаблюдению ребенком, меня интересовало, для чего нужна эта жизнь. Я не мог ее понять. Мне никогда не казалось, что я принадлежу своей семье, к обществу. Я никогда не мог понять, к чему сама эта жизнь. Все это никогда не имело никакого смысла для меня. Я чувствовал себя незнакомцем в этом мире. Это ощущение, от которого я никогда не мог уйти. До реализации я никогда не чувствовал, что принадлежу этому миру или приспособлен к тому, чтобы быть здесь.

Возможно, это было чувство, что это не то место, в котором нужно находиться?

Но я пытался приспособиться. Я пытался делать то, что было правильно. Я пытался быть таким, каким меня ожидали видеть. Пытался быть таким, как все.

Но я всегда был сбит с толку. Всегда хотел знать, почему так происходит, но просто не имел ответов на свои вопросы.

Мой отец был высоким, все время нарядно одетым, очень красивым эгоистичным парнем. Он не был интеллектуалом; его интересовали обычные мирские цели. В отличие от него, моя мама всегда интересовалась культурой. Когда я был ребенком, она брала меня с собой на шоу и в Нью-Йоркские музеи. Отец же оставался дома.