В этом наверняка крылся некий северный подвох, я не ошибся, замполит нахмурился и кивнул на нашу форму — для ВВС, а не ВМФ.

— Потому что мы гордимся принадлежностью к флотскому братству, вам же выдали общевойсковое обмундирование. Носите, пока не выйдет срок для замены, или приобретайте флотское, с вычетом из денежного довольствия.

Мы трое были удручены — даже внешне отмечены, что «не свои» для военных из Луостари.

Из ненаписанного письма в Оренбург:

«Познакомился с начальством. Люди душевные, отзывчивые. Хотел получить форму военно-морского лётчика, и мне тут же пошли навстречу, посоветовав приобрести её за свой счёт. На просьбу предоставить отдельное помещение с открытой душой предложили мне самому поискать свободную комнату в гарнизоне, ибо офицерский дом сдадут не раньше лета».

Понятно, что на такой широте да в приграничной зоне чего-то возводить могли только строители одного сорта в СССР, а именно стройбат. Этих товарищей, так сказать, которые мне вовсе не товарищи, я наблюдал в продовольственном магазинчике, на военных они походили примерно в той же степени, что и на профессуру Гарварда. Рожи — чистые уголовники. Не зря в армии о них говорят: самый страшные в вооружённых силах, если им ещё и автоматы в руки дать, порвут НАТО как тузик грелку.

Я бы точно не дал. НАТО за бугром, а мы — тут.

Пока Юра оплачивал папиросы «Север», два передовика строительного производства двинули к тамбуру на выход. Через минуту оттуда раздался девичий визг. Мы с Дергуновым бросились следом.

В полутёмном предбаннике магазина стройбатовцы зажали девицу лет шестнадцати. Не насиловали, по крайней мере — до срывания одежды дело не дошло. Только тискали и щупали от души, та визжала и брыкалась, хулиганы ржали.

— Отставить! — гаркнул Дергунов. — Не то патруль вызову.

Девицу отпустили. Ближайший обернулся к Юре.

— Слыш, летёха. Шёл бы ты нах со своим патрулём! — после чего оба свалили.

Дергунов метнулся вдогонку, сжимая кулаки, но я ухватил друга за рукав.

— Не лезь. Думаешь, гарнизонное начальство не знает об их выходках? Значит, есть причина терпеть. Отправят этих на губу, кто нам дом построит? Или пришлют с Большой Земли других, не лучше.

На фоне стройбата не только авиаторы, но и артиллеристы, а также представители других родов войск, обитавшие в Луостари, казались рафинированной интеллигенцией. Пусть я не прав и зря распространяю нелюбовь на всех военных строителей на основании собственных единичных встреч с их представителями, увы, таков личный опыт, пальцем его не заткнёшь. В пятьдесят пятом, буквально за пару лет до моего попаданства, командиры военно-строительных отрядов на фоне низкого состояния дисциплины получили полномочия по применению наказаний, но, видимо, не очень-то помогло.

Благодаря этим посетителям, а может из-за расположения магазинчика в промежутке между казармой и домом для семейных, к заведению прикрепилось народное название «Промежность», очень к нему подходящее. Настоящего наименования, не исключаю, не помнили и продавцы.

В мрачном пейзаже северного городка компанию стройбатовцам отлично составляли чайки.

Из того же письма:

«Природа Севера удивительная, наверняка тебе понравится. Здесь всюду летают огромные белые птицы удивительной красы. Это — большие морские чайки, здесь их почему-то именуют бакланами, хоть настоящие бакланы чёрные».

Если условным тёмным днём в гарнизонном городке раздавалась стрельба, нас предупреждали: не нервничайте, просто у кого-то не выдержали нервы и человек принялся садить по бакланам из дробовика или даже табельного «макарова». Форточки ещё можно открывать, а вот окно лучше не надо, мусорные птицы учуют запах чего-то для них привлекательного и запросто прилетят. Мало какое жильё выдержало нападение баклана!

Ваня Доронин первым пострадал от крылатых гадов, ещё только шли из части в гостиницу. Перед входом в подъезд обнажил голову и потёр рукой голову, жалуясь на жжение. Оказывается, ему на фуражку шлёпнулся птичий помёт, снайперски — мимо ромбика искусственной кожи, пришитого с внутренней стороны, он прожёг ткань насквозь, будто состоял из чистой концентрированной кислоты или щёлочи. Иван брезгливо почистил фуражку и волосы снегом. Через дырку неровной формы просвечивал уличный фонарь.

— Не расстраивайся, — утешил Дергунов. — Получим лётные шлемофоны, будем в них ходить. Они тёплые и кожаные, главное, их так быстро бакланье дерьмо не разъест.

Забегая вперёд, скажу: не разъедало насквозь, только оставляло на коже неопрятный след как ожог, ровно так же на лётных куртках и морском обмундировании.

Через тернии к звёздам — путь в космос Юрия Гагарина? Нет, через холодрыгу, одна лежанка из двух кроватей на троих мужиков, птичьи какашки, ссыпающиеся на голову, и наглых стройбатовцев. Жизнь, как обычно, оказалась куда прозаичнее, чем возвышенные жизнеописания биографии героя.

Ожидания оправдались на сто процентов только в одном: летать много и летать тяжело.

Аэродром, построенный финнами, находился в окружении сопок, до полукилометра в высоту. Поставить красные фонари на верхушках нельзя — их увидят с самолётов НАТО. В беспросветную ночь сопки сливались с общей чернотой. Фары выхватывали что-то видимое, только когда МиГ уже приближался к полосе. Любая навигационная ошибка на посадке, если не попасть в створ полосы, неизбежно влекла катастрофу.

Что бы ни происходило, для приземления нужен визуальный контакт с полосой. При нормальной погоде посадочные огни видны хорошо, но никакой синоптик на севере не мог предсказать внезапного появления снежных зарядов, то есть очень интенсивных снегопадов, снижающих видимость до нуля, и это не фигура речи. В городке мы держались за руки, чтоб не потерять друг друга из виду, это когда крались пешком, а что говорить о самолёте, несущемся со скоростью более двухсот километров в час?