— Лаврентий Петрович, господин мой, — я обернулся и, на крыльцо общаги, чуть не снеся дверь, выскочила вахтёрша. Её взгляд упал на нас. — Вы не видели Лаврентия Петровича? Кажется, я его отсюда слышала.

— Вон он, — я указал большим пальцем себе за спину

— Я здесь, Мария Ивановна, — проректор сделал шаг в сторону и поднял руку.

— Да не тебя, чёрт окаянный, — махнула она рукой, будто тряпкой на муху. — Котёнок мой сбежал.

Она спустилась по ступенькам. Глянула на пришедших за мной, словно подозревала их в государственной измене, и заспешила вокруг общаги. Имя котёнка из её уст перемежалось с частым кыс-кыс.

— Хорошо, — кивнул я, отворачиваясь от Марии Ивановны. Перекошенное лицо проректора так мне понравилось, что я решил не тянуть с ответом. — Куда идти?

— Вы так пойдёте? — глаза декана слегка округлились.

— Да пусть так, — окрысился проректор, — пусть ректор увидит, какого обормота приняли в академию в этом году.

Декан пожал плечами, развернулся и пошёл в сторону главного корпуса. Я последовал за ним.

Утренний ветерок продувал зелёную в красную клеточку пижаму. Булыжники на тропинках проминали подошвы домашних пушистых тапочек в виде голов льва, и стопы ощущали каждую неровность. Потому я разогнал по телу энергию тепла и слегка усилил ноги. Сразу стало комфортнее.

Чириканье проснувшихся птиц смешалось с хеканьем дворников и звуками метлы по дороге. Солнышко уже начинало припекать, но вокруг всё ещё царила рассветная свежесть. Студентов нам на встречу не попадалось — они ещё досыпали и досматривали сны.

Я впервые слышал про конфликтную комиссию, если честно. И вообще не понимал, какой может быть конфликт с ассистентом Сира Конрада. Парень получил по заслугам, так-то. И вообще, можно было отказаться от этой прогулки. Думаю, ничего бы мне проректор не сделал.

Но любопытство пересилило. Мы же не куда-нибудь в неизвестность идём, а в главный корпус. Наверняка там будет ректор и другие шишки академии. Мне очень хочется послушать спич этого Лаврентия Петровича, понять, почему он против меня.

А то, что против — ясно, как день. Припёрся утром пораньше и вытащил сонного меня на улицу. Так что, надо разобраться в корне проблемы. Связан ли он с Огонь-Догоновским и «папашей», или с Осокиными?

Подвижные барельефы и картины древних битв встретили нас на входе в главный корпус. Эхо шагов отразилось от мраморных стен, а декан артефакторов направился вверх по главной лестнице.

Я пошёл за ним и поймал себя на мысли, что, ещё хочу увидеть Конрада Бергсона.

Наверняка он будет в этой комиссии. Его же ассистенту нос сломали. Надо понять, зачем ему знание про Харона. И ему ли нужно, или Ганс действовал сам?

Вопросов в голове крутилось много. Ответы я надеялся получить сегодня. Пижама с тапочками мне в этом помогут.

Как? Да легко, если я правильно разобрался в пси…

— Господа, почему Вы так рано? — мужчина в красной с золотом мантии привстал с кресла за столом, и его борода качнулась от обилия чувств. Его глаза подслеповато прищурились. — Почему граф в пижаме и домашних тапочках? — Почему вы не позволили ему переодеться?

— Господин ректор…

— Лаврентий Петрович сказал, чтобы я шёл в пижаме, — не дал я ответить проректору. — Назвал меня обормотом, и захотел, чтобы Вы это увидели.

Я не сдержался и зевнул, а затем добавил:

— Ещё и ранним утром с постели поднял. В мой законный отдых от занятий.

— Лаврентий Петрович? — Ректор нахмурился и посмотрел на подчинённого.

— Он… — проректор встретился со мной взглядом, и я ухмыльнулся.

Его озадаченное выражение лица меня радовало. Это называется — выбить почву из-под ног. Если я правильно понял его характер, то он не ставил меня в один ряд с собой. Посчитал глупым, и думал решить свои дела быстро.

Что ж, разрыв шаблона, надеюсь, заставит его вспылить и сболтнуть лишнего. Я же пока выберу себе место.

Мы оказались в огромном круглом зале. Вдоль белевших мрамором стен блестели лакированным дубом изящные столы. За ними возвышались кресла, которые, чем дальше от ректора, теряли солидность и, в конце, вместо них уже стояли стулья.

Над нами, с купола потолка, нависала хрустальная люстра. Сотни лампочек делились светом с блестящими висюльками, которые сверкали, как тысячи маленьких солнц.

Акустика в зале оказалась просто потрясающей. Будто снова в опере оказался.

— Всё так, — проректор понурил голову, но потом вскинул её и горячо продолжил: — но он сам не против был, и возмущается для виду. Я Вам говорил, что он лишний в нашем заведении. Только за неделю учебы он уже внёс разлад не только среди студентов, но и преподавателей. А теперь бьёт ассистентов.

— Лаврентий Петрович, — Ректор уселся в кресло и махнул нам, чтобы мы тоже устраивались. — Я ценю Вашу заботу, но академия для всех.