— Нет! Да… Я не знаю. Пожалуйста…

— Твои мольбы бесполезны, пока ты не обратишься ко мне должным образом.

Отпустив меня, он сильно шлепает меня по одной половинке, потом по другой.

Мне нужно, чтобы он остановился или продолжал, чтобы прекратить страдания, но сделать их еще хуже. Я больше не знаю.

Мои руки сжимают простыни у моей головы, и я не могу остановить слова, срывающиеся с моих губ.

— Еще…

Он шлепает меня по киске. — Ты можешь выдвигать требования?

Я качаю головой, но все равно умоляю. Я не имею права выдвигать требования, но ничего не могу с собой поделать, особенно когда он в этот раз нежно постукивает по моему клитору.

— Нет… пожалуйста, сильнее.

— Сильнее, что?

— Не заставляй меня говорить это, пожалуйста.

Он снова прикасается к моему клитору. По сравнению с тем, что мне нужно, это похоже на поглаживание кожи перышком.

— Пожалуйста, сильнее. Сильнее…

— Ты почти у цели, детка. Скажи это для меня.

— Сильнее, папочка! — кричу я. — Пожалуйста… пожалуйста, сильнее.

Он сильно шлепает меня, заставляя все мое тело дрожать, и из меня вырывается стон. Он делает это снова и снова, пока я не содрогаюсь от желания кончить, трусь верхней частью тела о кровать, чтобы почувствовать трение о свои твердые соски.

— Ты слышал это, Генри? Именно так она должна звучать, когда ты ее шлепаешь.

Все мое тело замирает.

Что?

Я пытаюсь встать, но чья-то рука хватает меня за шею, толкая обратно вниз. Что-то падает на матрас рядом с моей головой, и мои глаза выпучиваются, когда я вижу на экране телефонный звонок. Имя аспиранта Генри написано белыми буквами на черном фоне, который я сохранил вчера, когда был пьян.

Он звонил ему. Он, блядь, звонил ему. И он тоже на громкой связи.

— Крис-а-а-а.

Мой собственный стон прерывает меня, когда он вводит в меня два пальца.

— Черт, — задыхаюсь я.

— Скажи Генри, как ты меня называешь, сладкая.

Он трахает меня сильнее, его пальцы проникают в мою влагу и на секунду лишают меня дара речи, но когда он сбавляет темп, я даю ему именно то, чего он хочет.

— Папочка, — хнычу я. — Пожалуйста…

— Хорошая девочка. А теперь пусть он услышит, как ты кончаешь на моих пальцах.

Он снова ускоряется, загибает пальцы внутри меня и вызывает взрыв удовольствия. Из последних сил я пытаюсь зарыться головой в матрас, но рука тянет меня за волосы, и сквозь дымку доносится спокойный голос Криса.

— Я сказал, пусть он услышит.

Его пальцы исчезают, быстро сменяясь кончиком его члена у моего входа.

— Гребаный засранец.

Это все, что мы слышим от Генри, но он не вешает трубку.

— Я тебя ненавижу, — оцепенело говорю я, закидывая руку за спину, чтобы попытаться дать ему пощечину.

Через долю секунды бывший, которого я так ненавижу, входит в меня одним длинным толчком, лишая меня дара речи, когда мой рот открывается в шоке.

Схватив мое запястье, он прижимает его к моей спине.

— Скажи это еще раз, — рычит он.

— Я… я… — Он прерывает меня толчком.

— Попробуй еще раз, Сладкая. Кричи, как сильно ты меня ненавидишь. Генри тебя не слышал.

Я вскрикиваю, когда он толкается в меня сильнее.

— Слишком большой… — Я захлебываюсь словами.

— И все же посмотри на свою жадную пизду, которая так хорошо принимает меня.

Я таю на месте. Крис, идеальный джентльмен на публике, приберегает грубые слова для спальни, и это задевает меня самым лучшим и самым худшим образом.

Он выходит из меня, двигая меня так, что все мое тело оказывается на краю кровати, и я ложусь на бок, лицом к нему.

Моя влага покрывает его твердый член, и он шлепает меня по щеке, которая не прижата к кровати. — Откройся.

Он проталкивается внутрь в ту же секунду, когда мои губы раздвигаются. Я не знаю, делала ли я вдох или открывалась для него. И не хочу знать.

— Ты чувствуешь вкус своей ненависти, сладкая?

Он проталкивается глубже, и мое сердце бешено колотится, когда он прижимает свою руку к моей заднице, удерживая меня в неподвижности.

Когда у меня срабатывает рвотный рефлекс, он гладит меня по щеке.

— Еще немного, — рычит он.

Глубже… глубже, и я не успеваю опомниться, как уже не могу дышать.

Паника охватывает меня, заставляя извиваться в его объятиях.

Он вырывается, позволяя мне задохнуться, и снова входит в меня, застонав, когда я ласкаю языком нижнюю часть его члена.