Шрифт:
— Уверена, мы поладим, — успокаиваю я его, а сама очень хочу, чтобы Кэт меня не боялась. — Кэт, когда я жила в Ирландии, у нас в деревне было полно малышей. И я частенько помогала приглядывать за ними, пока их родители доставали улов и развешивали сети. Ведь я жила в рыбацкой деревне.
Я рассчитывала, что мои слова заставят Кэт проникнуться ко мне теплым чувством, но девочка молчит. И Мартин тоже ничего не говорит. Молчание дочери, похоже, его не беспокоит и не удивляет.
Мы выбираемся из экипажа, Мартин расплачивается с извозчиком. Спустя несколько минут мы садимся в трамвай красного цвета с желтой окантовкой, до отказа заполненный пассажирами. Половина сидячих мест находятся в салоне, остальные — на открытой площадке под ярко раскрашенной крышей, где некий джентльмен уступает мне место. Я сажусь и, нерешительно притянув Кэт, усаживаю ее к себе на колени. Девочка не сопротивляется. Трамвай ползет по длинному склону холма, останавливаясь у каждой платформы, где выходят одни пассажиры и заходят новые. Я не понимаю, как он может ехать, если у него нет двигателя, а наверху — проводов. Спрашиваю у Мартина.
— Внизу проложен стальной рельс, по нему трамвай и едет, — безучастно отвечает он. — Как у поезда. Между рельсами имеется паз, и по этому пазу с постоянной скоростью движется трос. Вагончик обхватывает этот трос, как клещами, и движется вместе с ним вперед.
— А почему трос движется? — спрашиваю я.
Мартин не успевает ответить. Его опережает джентльмен, который уступил мне место и теперь стоит рядом. Видимо, он очарован моим интересом.
— У Форта Мейсон есть моторная станция, — с гордостью объясняет мужчина, словно это он изобрел канатный трамвай. — Электроэнергия постоянно крутит большие колеса, они и приводят трос в движение. Удивительно, не правда ли?
— Да. — Никогда не видела ничего подобного, даже не слышала об этом. Такая мощь, а ее совсем не заметно.
Через несколько остановок мы выходим из трамвая и дальше идем пешком, опять в горку. Здесь дома не жмутся друг к другу, все нарядные, в окнах горит свет. И открывается красивый вид на сеть улочек в нижней части города. Люди, что живут в этом квартале, кажется, отделены целой вселенной от обитателей многоквартирных домов в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка. На мгновение я задумываюсь, почему Мартин не оплатил для меня место в спальном вагоне, если у него достаточно денег, чтобы купить дом в столь престижном районе.
— Пришли, — объявляет Мартин.
Мы останавливаемся перед трехэтажным домом на Полк-стрит. Он не такой роскошный, как некоторые дома по соседству, но его недавно освежили темно-синей краской и декорировали окантовкой цвета слоновой кости. Перила крыльца и наружные ящики для цветов обрамляет ажурное чугунное литье. «В нескольких кварталах отсюда район Рашн-Хилл [2] », — сообщил мне Мартин по пути, чтобы я знала, в какой части города мы находимся. До недавнего времени в доме проживал врач с семьей — женой и двумя маленькими сыновьями. Затем он принял предложение занять пост директора больницы в Аргентине, и семья уехала, взяв с собой только личные вещи и кое-что из посуды. А Мартин приобрел их дом со всей обстановкой.
2
Русский холм, Русская горка (англ.Russian Hill) — фешенебельный район Сан-Франциско.
Мы входим в холл, освещенный люстрой с лампами накаливания. Мой саквояж Мартин ставит рядом с чемоданами и сундуками, в которых лежат вещи его и Кэт; сегодня утром их доставили из пансиона миссис Льюис.
— Я потом подниму все это наверх, — говорит Мартин, кивком указав на вещи. — Сначала дом покажу. — Мы начинаем осматривать комнату за комнатой. Кэт плетется за нами, и я уверена, что она тоже здесь впервые.
На нижнем этаже — гостиная, столовая, кухня и библиотека. В просторной кухне — раковина с холодной и горячей водой, большой холодильник-ледник, чугунная кухонная плита с газовой подводкой. У окна, что выходит в сад, сервировочный столик и стулья. В кладовой — запасы разных непортящихся продуктов, которые врач не стал забирать с собой, а также свежий провиант, доставленный сегодня по заказу Мартина. Дверь рядом с кладовой открывается на короткую лестницу, которая спускается в котельную с низким потолком. Сад за домом обнесен кирпичной оградой. Там стоят пустые терракотовые горшки для цветов, крашеные стулья и стол из сварочного железа. Вдоль высокого деревянного забора по границе участка тянется длинная узкая клумба, идеально подходящая для нарциссов. За забором я вижу верхушки задних фасадов домов на соседнем проспекте Ван-Несс.
В гостиной перед газовым камином с резным мраморным порталом расставлены мягкие диваны, стулья, пуфики розовых и кремовых оттенков. В библиотеке — письменный стол, стул и книжные полки одной и той же расцветки. Стол в столовой и буфет с изогнутым фасадом сделаны из одной и той же древесины теплых тонов; по словам Мартина, это красное дерево с пятнышками «под вишню». В этой части Калифорнии красного дерева в изобилии, как воды в океане. На втором этаже — три спальни с кроватями, комодами и платяными шкафами. В туалете на втором этаже — надо же! — есть водопровод и канализация. Туалет отделан плиткой черного, белого и красного цветов. Третий этаж, со скошенным потолком, состоит из двух комнат. Одна — пустая; похоже, в ней жила прислуга. Во второй одна из стен расписана изображениями сельскохозяйственных животных. Судя по виду, раньше здесь была игровая комната. В каждом из помещений второго этажа имеется газовый камин, облицованный мрамором или ониксом. Перед тем как мы все спускаемся на первый этаж, Мартин включает камины поворотом специального ключа.
Это не самый большой дом на нашей улице, но для меня он — настоящий дворец. Даже предположить не могу, сколько стоит такое жилище. Невольно я начинаю думать, что для его покупки Мартин, должно быть, влез в долги, потому и не смог послать мне билет в спальный вагон. Я и мечтать не могла о таком прекрасном доме.
Перед тем как поехать за мной на паромный причал, Мартин заказал холодный ужин с доставкой на дом. Стол накрыт в столовой, сервирован посудой из белого тонкостенного фарфора (видимо, жена доктора решила, что не довезет этот сервиз до Аргентины). По завершении осмотра дома мы садимся ужинать. Рассаживаемся так, как, должно быть, будем сидеть за ужином всегда: Мартин — во главе стола, я — по правую руку от него, Кэт — по левую. На блюдах под крышками — холодные куски жареной курицы, маринованная свекла, сладкий перец, фаршированный рисом, смородина и каперсы.
Мы приступаем к еде в полном молчании.
— Так жарила курицу моя бабушка, — роняю я спустя несколько невыносимо долгих минут.
Мартин поднимает глаза от тарелки. Видимо, за последнее время они с Кэт привыкли есть молча. Мартин едва заметно улыбается, и это вряд ли можно считать приглашением продолжить разговор, но я просто не могу сидеть до конца ужина в тишине. Я начинаю рассказывать Мартину и Кэт об Ирландии. Рассказываю о доме на холме, где жила бабушка, о хижине нашей семьи, расположенной ближе к морю, о тысячах оттенков зеленого цвета на склонах холмов и в полях. Рассказываю о своих любимых блюдах, которые готовила бабушка, — таких как копченый угорь с яблочной глазурью и сладкий бармбрак [3]
3
Бармбрак — фруктовый хлеб.с корицей.