***

Светку я не видела уже больше месяца. Она, конечно, беда, но без нее жизнь кажется совсем пустой.

Вдвоем с мамой всеми вечерами гоняем чаи в теплой гостиной, греем ноги шерстяными носками, смотрим старые фильмы, а на улице рыдает осенний холодный дождик.

Мама вроде и рада такому раскладу, но посматривает на меня странно: за последнее время две мои одноклассницы выскочили замуж, а в предстоящие выходные замуж выходит закадычная подружка детства, дочка маминой подруги. А я вот все на диване сижу, да свои шерстяные носки разглядываю.

Глава 18

В субботу с утра я прыгаю вокруг мамы с плойкой, колдую над ее прической. Она идет на свадьбу, а я — нет. Не хочется. Настроение не то, да и не общалась я с сегодняшней невестой уже лет десять.

В придачу к доброте, наивности и доверчивости мама еще и красотка. Стройная, молодая и не такая долговязая, как я. Придурок мой папаша все-таки. Как же можно было бросить такую женщину?

Всю свою жизнь она вкалывает ради того, чтобы я ни в чем не нуждалась, и возможность выглядеть так, как сейчас, у нее выпадает только в редкие моменты.

На глаза наворачиваются слезы, и я лезу к маме обниматься. Ребенок-переросток. Я ведь выше ее почти на целую голову! Тут же становится стыдно за свои закидоны и скандалы. Дерьмо я, а не человек.

Когда мама уходит, звонит телефон. Поднимаю трубку, но не сразу узнаю, кто посмел меня потревожить. Неужели Светка?

— Ликусь, увидеться надо, — говорит она загробным голосом, и спустя сорок минут предстает предо мной в моей тесной прихожей.

— Привет! — Снова лезу обниматься. — Сто лет не виделись!

С наступлением осени на меня нашла сентиментальность. И да, я чертовски сильно скучала!..

Но Светка кажется больной и бледной, на ней какая-то немодная куртка, волосы отросли и уже задорно не топорщатся.

Мы проходим на кухню, по традиции пытаюсь угостить ее чаем, но сеструхе, судя по всему, не до него — ее трясет.

— Свет, ты чего? Свет… — приговариваю.

Ее губы дрожат и растягиваются в гримасе, а по щекам устремляются горошины слез:

— Лик, обещай, что будешь молчать. Обещай, что никому не скажешь, ладно?

От испуга перед глазами взвиваются черные мушки, а голос пропадает:

— Обещаю. Что стряслось?

Она отставляет чашку подальше и вздыхает:

— Я беременная… Вот что стряслось.

Ой, блин. А что в таких случаях говорят? Поздравляют? Но Светка совсем не похожа на счастливую.

Я ловлю ртом воздух, как идиотская рыба, долго туплю, пока не осеняет:

— От кого?

— От Кидиса.

— А он знает?

— Нет…

— Что делать собираешься?..

— Не зна-а-а-аю…

Весь оставшийся вечер моя бедовая Светка ревет в мое плечо, а я тихо охреневаю. Если бы можно было вырвать лист с этой дурацкой историей и переписать ее набело, я бы сделала это — у меня же по литературе пятерка… Но мы сейчас не в книге. Это долбаный реальный мир.

Что еще я могу сделать? Я тоже не знаю.

***

Ума не приложу, как помочь Светке. Ее мама — тетя Катя — суровая женщина старых правил, она ее прибьет.

Хана Светке.

Роюсь в подшивке своих подростковых журналов, вникаю в советы психологов, но они сплошняком гонят бред. С досадой запихиваю подшивки назад в тумбочку.

Просто не надо было этого допускать! Сколько раз я предупреждала ее, что нельзя быть настолько беспечной, нельзя доверять людям!.. Нет же, ее ответом всегда было: «Это ты так можешь, а я нет…»

Конечно, Лика может. Лика всегда все может.

Глава 19

Лютый препод по истории государства и права устроил коллоквиум, на котором вволю над нами поиздевался и почти довел до состояния комы. Даже отличников не пощадил.

После экзекуции мы, спотыкаясь, как зомби, бредем в сквер.

Владик отзывает меня в сторонку, переступает с ноги на ногу, мнется, что ему совсем несвойственно.

— Лик… Может, сходим куда-нибудь? — предлагает он застенчиво.

А у меня нет сил держать марку: я извелась из-за Светки и этого адового коллоквиума. А главное — происходящий между нами сумбур кажется мне неподъемной ношей, хочется бросить все и просто поплыть по течению…

— Сегодня я не могу, Влад, — отвечаю на автопилоте.