Раз такая программа может существовать, рассуждал Василий Андреевич, значит, на нее нужны миллиарды долларов. Такие суммы не могут совершенно незаметно перетекать из государства в государство, от одной, скажем, государственной структуры, в другую, негосударственную. Даже если такие суммы ходят в виде "черного нала", а "черным налом" сегодня страна забита тоже под миллиардные отметки, — и то где-то, да большие денежные массы засветятся…

Глущенко прошел по Тверской, у памятника Юрию Долгорукому свернул и хотел уже войти в здание Генпрокуратуры со стороны «Приемной», через арку, но тут заметил на Большой Дмитровке толпу народа с плакатами. На одном из плакатов он прочитал: "Сегодня в бывшем СССР СОТНИ тысяч жертв открытого и десятки миллионов тайного психотронного террора".

Заинтересовавшись, Глущенко дошел до угла и свернул налево, к парадному входу и въезду во двор Генпрокуратуры.

Все пространство между Генпрокуратурой и домом, в котором размещалась редакция популярной газеты московской интеллигенции "Вечерний клуб", была запружена гражданами с плакатами в руках. Плакаты были вполне красноречивы: "Тайное применение пси-оружия привело к демографической катастрофе в России", "80 процентов населения тайно зомбируется психотронными генераторами", "А ты уверен, что ты не зомби?".

Глущенко подошел к пожилой даме, которая показалась ему вполне здравой и, главное, не возбужденной, как остальные. Она как раз и держала плакатик с аккуратно выведенным фломастером вопросом: "А ты уверен, что ты не зомби?".

Стараясь быть максимально приветливым, он ей сказал:

— Я вот уверен, что я — не зомби. Но откуда у вас и ваших товарищей такие данные? Я имею в виду утверждения о зомбировании 80 процентов граждан страны?

— Мы ощущаем воздействие психотронного оружия на себе.

— Вы уверены, что это спецслужбы?

Дама на секунду задумалась.

— А кто ж тогда?

— Ну, например, криминальные круги, стремящиеся к власти.

— Да? Это интересно… Может быть… Но… Даже не знаю, как это лучше сформулировать… Мы так привыкли протестовать против действий спецслужб.

— Почему?

— Ну, согласитесь, психотронное оружие разрабатывается не только в России.

— Согласен.

— Но в Америке, например, стране богатой, если нужно провести эксперимент на живых людях, имеют возможность испытать его на добровольцах: за большие деньги люди идут на все.

— У нас тоже многие согласились бы, наверное, стать платной мишенью для испытаний психотронного оружия.

— Да… Только в России на это нет денег. Как нет их на культуру, здравоохранение, на нас, стариков…

— И поэтому вы…

— И поэтому мы полагаем, что в такой бедной стране, как Россия, испытания проводятся бесплатно. На нас, стариках. Людях по преимуществу одиноких и беззащитных.

— Как же это делается?

— Арендуют соседнюю квартиру и начинают опробовать разные электромагнитные поля. А потом новые, незнакомые нам врачи в поликлинике проверяют, как подействовало. У нас в райполиклинике сменились почти все специалисты…

— Может, потому, что платят мало.

— Потому, что платят мало, ушли одни. А почему пришли другие? Потому что вторую зарплату им платят в другом месте.

Глущенко попытался разубедить старушку, приводя все новые и новые аргументы в пользу случайности такого рода воздействий электромагнитных полей на человеческий мозг.

К ним подошел высокий старик в поношенном ратиновом пальто и старой пыжиковой шапке.

— Есть и более варварское применение полей против нас, — вступил он в разговор, — через мощные радиопередатчики. Через радио, телевидение воздействуют на мозг. Миллионы людей подвергаются внушению. Власть тайно зомбирует нас на послушание. А сама грабит, грабит, грабит…

В уголках глаз людей, измученных многолетней нищетой, стояли слезы. И как-то не хотелось больше Василию Андреевичу, регулярно получающему приличную зарплату — по сравнению, конечно, со стариковскими пенсиями, разубеждать этих людей.

Алексей поправил на плече тяжелую кинокамеру, широко улыбнулся пограничнику в аэропорту и так, не снимая с лица улыбку, прошел в зал, который был уже территорией Бельгии. Его ждали. Увидев огромную фигуру Алеши, к нему навстречу шагнул парень почти таких же габаритов.

— Ян Гун, — представился парень.

— Алексей Кораблев.

У здания аэропорта их уже ждала машина.

Окраины Антверпена показались ему странными для крупного современного европейского города. Они были пустынны. Огромные пустыри. Высоченные фабричные трубы. Вдали — элегантные билдинги, гигантские алюминиевые газгольдеры. И множество чаек. Хотя морской залив и устье Шельды достаточно далеко. Чайки залетали на довольно большое расстояние, чтобы выглядеть странными на фоне совсем не морского пейзажа.