Я улыбнулся, но промолчал. К чему огорчать светлое существо своими старческими тёмными мыслями? У неё вся жизнь впереди, нахлебается по уши всякого-разного. Главное, чтоб в людях не разочаровалась, это хуже всего.

— Уважаемые пассажиры. Наш самолёт идёт на посадку. Пристигните, пожалуйста, ремни.

Мы с Любочкой завозились, пристёгиваясь. Впрочем, как и все пассажиры в салоне. Я смотрел в иллюминатор, разглядывая огни аэропорта. Любопытно, что меня ждёт в Новосибирске? Кто-то встречает молодого специалиста? Или Егор Зверев знал, как и на чём добираться в далёкое село с лошадиным названием. Ладно, разберусь на месте. Документы имеются и то хлеб.

— Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту города-миллионника Новосибирска. Температура за бортом двадцать три градусов Цельсия, время пятнадцать часов двадцать две минуты. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся ещё раз увидеть вас на борту нашего самолёта. Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки.

— Ну вот и прилетели.

Любочка выдохнула и распахнула ресницы.

— Ужасно боюсь взлётов и посадок, — пояснила синеглазка. — А вы?

— А я нет, но очень хорошо вас понимаю, — кивнул девчонке. — Помогу вам достать сумку.

— Спасибо.

Мы с девушкой дождались, когда почти все покинут салон, и только после этого покинули свои места. Я стащил вниз девичий саквояж и свою сумку, и мы покинули самолёт. Спустились по трапу и отправились в здание аэропорта. Там я помог жизнерадостной Любочке получить багаж. Да и сам сообразил, что Егор не мог лететь с одной ручной кладью. Надеюсь, память моего тела подскажет, как выглядят теперь уже мои вещи.

Надежды мои оправдались, я распрощался с Любочкой, заверил её в нашей скорой встрече. Синеглазка сунула мне в руку бумажку с адресом и растворилась в летнем дне. Я выдохнул, прикидывая, чем заняться. Перво-наперво нужно посмотреть, как называется деревня или село, куда распределили моего идейного комсомольца.

Но всё оказалось куда как проще. Когда я задумчиво рассматривал зал ожидания, высматривая свободное место где-нибудь в тихом углу, заметил мужичонку в возрасте в куцем пиджаке с короткими рукавами, в картузе с пластиковым козырьком, в сапогах и солдатских штанах. Но не это привлекло моё внимание.

Низкорослый мужичок переминался с ноги на ногу и теребил в руках картонку. Дядька нервно оглядывал пассажиров, крутил головой. Видно, с непривычки. На его тощей шее красовался широкий жёлтый галстук в крупный чёрный горох. Время от времени мужик подсовывал под ворот заскорузлый палец и оттягивал туго завязанный узел.

Я улыбнулся, мазнув по бедняге взглядом, и отвернулся. Но тут же нахмурился. Точно, не показалось. На картонке химическим карандашом кто-то старательно вывел теперь уже моё имя «Егор Зверев». Ого, да пацана, похоже, встречают. Ну, тем лучше для меня, не придётся искать транспорт.

— Здорово, отец, — широко улыбнулся я, вырастая пред мужичком в галстуке.

— Здорово, коли не шутишь. Чего надо? — дядька не ответил на улыбку, окинул меня подозрительным взглядом.

— Да вот прибыл я. Принимайте.

— Кого? — удивился мужичок.

— Егора Зверева.

— Да где ж он? Ты его знаешь? Так покажи, сделай милость, торчу тут как дурак с мытой шеей, никакой мочи уже нет эту удавку терпеть, — взмолился дядька и сильнее закрутил головой.

— Да вот он я, стою перед тобой, отец. Я и есть Егор Зверев.

— Ох, ты, поди ж ты, здоровый ить какой!

Дядька аж присел от избытка эмоций, хлопнул картонкой себя по коленке.

— Ну, пойдём, Егор Зверев, коли не шутишь. А то документ покажь! — хитро прищурился на меня.

— Можно и документ, — покладисто согласился я, достал паспорт пацана и показал недоверчивому встречающему.

— Егор Зверев. Похож, похож. Ну пошли, что ли, Егорка.

— куда?

— Дык в машину. И с ветерком до Жеребцово. Эх, прокачу, — мужичок довольно улыбнулся щербатым ртом. — Бывал у нас-то?

— Нет, в первый раз.

Я подхватил свои пожитки и зашагал за дядькой.

— Как звать-то тебя, дядь?

— От садовая голова. Так Митрич я. Василь Митрич. Можешь Митричем звать, или дядь Васей. Митричем привычней, — чуть подумав, уточнил мужичок.

— Ну, Митрич так Митрич, — согласился я. — Вот и познакомились. — Где машина-то?

— Да вон она, родимая! — гордо сказал Митрич и махнул рукой.

— Ох, и ничего себе! — искренне восхитился я.

Передо мной стояла светло-голубая «Победа» седан. Знаменитый ГАЗ-М-20. Раритет, но как новенький. «М-да, вот такой временной парадокс, однако», — хмыкнул про себя, любуясь покатым багажником и передом с внушительной горбинкой.