Фея подхватывает меня под локоть и ведёт в сторону выхода из гостиной. До самой двери продолжаю ощущать на себе царапающие взгляды.

— Я могу помочь с воротничком… — замечает, когда мы оказываемся в дамской комнате.

— Благодарю за помощь Анриетта. Но дальше я справлюсь сама, — смотрю в её большие распахнутые глаза и мне становится немного неудобно. — Извините, я просто хотела посетить уборную.

И остаться хоть на пару минут наедине с собой…

— А… ой, — спохватывается фея. — Какая я бестактная! Конечно же, я оставлю вас.

Она делает шаг к двери, но останавливается:

— Лоривьева, подождите, — подходит ко мне и что-то делает у меня за спиной. — У вас там ленточка развязалась, я просто поправила.

— Спасибо, Анриетта. Правда, спасибо.

— Для этого и существуют подруги, — игриво улыбается и уплывает за дверь.

Наконец, остаюсь одна, прикрываю глаза и шумно выдыхаю.

Этот вечер превратился в одно сплошное идиотское испытание. Но ничего действительно страшного ведь не произошло? Верно?

Поворачиваюсь к зеркалу и дрожащими пальцами беру махровое полотенчико. Опускаю его в медный чан с холодной водой и протираю лицо.

Это просто мелкие неприятности. Мелочи, в сравнении с тем, когда тебя оставляют в больнице одиноко доживать свои дни. Мелочи, в сравнении с тяжёлой реабилитацией после болезни. Мелочи, в сравнении с попыткой лорда Ходрикуса насильно женить меня на себе ради моих земель.

Так? Так.

После рассказов Сэлли о Ходрикусе, страшно представить, что он сделал бы со мной, если бы получил официальное право распоряжаться моей судьбой. Вот это была бы проблема. А курятник и его обитатели… да это ни о чём… ерунда. Покудахчут и надоест.

Следующие минут пятнадцать я пытаюсь подрагивающими пальцами развязать узел на дурацких панталонах, чтобы, наконец, сходить по-маленькому.

А потом пытаюсь снова одеться, всё завязать и привести себя в порядок.

Не знаю, сколько времени я провожу в уборной, но когда выхожу, чувствую себя уже немного успокоившейся.

Это всё мелочи, Ева. Это всё такие мелочи.

Когда захожу в гостиную, лорд Орнуа сразу замечает моё появление и в несколько широких шагов оказывается рядом:

— Вы в порядке? — хмурится и внимательно осматривает.

— Жива и здорова, если вы это имеете в виду.

— Ёрничаете?

— Ни в коем случае, милорд.

Он явно скрывает раздражение. Я тоже. Внутри меня грызёт червячок обиды на Орнуа, и я даже самой себе не могу толком объяснить из-за чего именно. Он мне не нянька и даже не “жених”, по сути, никто и ничего мне не должен… но и я ничего ему не должна. И я не делала ничего, чтобы получить от него всё то плохо скрываемое недовольство и осуждающие взгляды, коими он решил меня наградить.

— Пожалуй, нам пора покинуть этот вечер, — заключает темноглазый лорд.

Никаких возражений с моей стороны. Могу только порадоваться, что не придётся возвращаться к курицам… то есть в “уютную компанию леди”, конечно же.

Орнуа берёт меня под руку и направляется к хозяйке особняка, чтобы предупредить об уходе. Леди Маноли как раз беседует с его матушкой.

— Дорогой, мы обсуждаем весьма интересную тему, но через полчаса я буду готова ехать! — елейно и едва не нараспев тянет ехидна.

Похоже, у неё отличное настроение.

— Тогда я пришлю за вами карету, — бросает матушке и, не дожидаясь ответа, направляется к выходу.

— Что? Милый, разве ты не подождёшь меня? — растерянно лепечет вдогонку ехидна, явно не ожидавшая такого поворота событий.

Орнуа не отвечает, лишь чуть сильнее сжимает моё предплечье, утягивая за собой.

— Уже покидаете нас? — сталкиваемся с лордом Эмильтоном у основания парадной лестницы. — А я как раз искал Лоривьеву, чтобы отдать вот это…

Протягивает мне ленточку с монограммой рода Милс. Ту самую, которой были перевязаны мои волосы.

— Вы обронили её, — улыбается, смотря мне в глаза, а затем, скрещивает взгляды с Орнуа.

Ева

— Вы обронили её, — улыбается, смотря мне в глаза, а затем, скрещивает взгляды с Орнуа.

Орнуа темнеет и сжимает зубы, а затем, не произнося ни слова, обходит Эмильтона, уводя меня за собой.