Наконец кружка с ароматным кофе встала передо мной на столешницу. На самом деле я не любил кофе. Да и чай тоже. Я вообще не любил что-то конкретное из напитков. Разве что мажитэль. Однако я любил пить что-то. Всегда любил что-нибудь пить. Не любил проводить время без питья. Когда я думал, сидел за компьютером или просто ничем не занимался, мне нужно было что-то пить.

Кто-то любит есть, чтобы «занять рот». Я кушать не любил. Так и получалось, что я был заядлым чае- и кофехлебом.

На небольшую кухоньку пошел ещё один обитатель этой квартирки. Это был кот. Белоснежный кот с янтарно-желтыми глазами вальяжно прошествовал — иначе и не скажешь — к столу… и запрыгнул мне на колени.

— Ну вот и познакомились, — хмыкнула Фейт. — Кажется ты ему понравился.

Я улыбнулся и осторожно погладил мохнатую морду. Кот был существенно крупнее «обычных кошек», но и до мейн-куна не дотягивал. На вскидку он весил килограмм пять, имея соответствующую массу тела.

— Его зовут Кокос, — ответила девушка на не озвученный вопрос.

— Тогда уж кокосовая стружка… — я улыбнулся.

Мы легко рассмеялись.

Я любил котов. В детстве у меня было много питомцев. И собак и кошек… Больше всего я любил именно кошек. Они неприхотливы — это самое удобное. Им человек-то не особо нужен — только поиграть, покормить и убрать. Ну и вычесать, чтобы не линял. Их не надо выгуливать, и едят они не так много, как собаки.

А ещё у меня всегда вызывали улыбку брутальные мужицкие мужики, которые заводят собак бойцовских пород. Иногда по несколько штук. Котики для них некое проявление слабости, мол, «ой у тебя кот, ты не мужицкий мужик!»

Они почему-то считают, что большая злая собака делает их вид более брутальным. Забавно, но пытаясь почувствовать себя мужчинами, они заводят огромную собаку, которая будет их оберегать и защищать. То есть этим мужикам, получается, очень нужна защита! Мне почему-то всегда казалось, что мужчиной себя чувствуют те, кто оберегает слабых. А не те, кого оберегают сильные большие собачки бойцовских пород!

— Ты с ним точно сможешь справиться?.. — неожиданно спросила Фейт, с грустью смотря на Кокоса.

— У меня было много кошек за жизнь, не переживай… — тихо ответил я.

Да, я приехал сюда именно за ним. Каково было моё удивление, когда я в полной тишине зависал в социальной сети, слушая «старые песни», как сейчас их принято называть, а мне внезапно пришло сообщение от… Фейт! Клаустрофобии! Мол, так и так, у меня есть кот, девать его некуда, не нужен ли он тебе случайно, а то мне как бы кранты, а котика жалко.

Кстати о предпоследнем.

— Сколько тебе осталось?.. — тихо спросил я, вперив взгляд в столешницу. Глаза на девушку не поднимал, дабы не смущать и не вселять неуверенность. У меня тяжелый взгляд. Пугающий. Пронизывающий до глубины души. Жизнь всегда что-то забирает, а что-то — более нужное по ее, Жизни, мнению — дает взамен. Мне вот подарила Взгляд — с большой буквы, как обычно.

Я не знал, что некоторое время назад девушка озвучила аналогичный вопрос своему лечащему врачу. Правда тот не понял его и ей пришлось всё разжевывать ему. Сейчас же она с усмешкой вернулась в ту самую лабораторию в тот самый день, когда узнала, что ей осталось полтора месяца. Там она задала точно такой же вопрос.

— Пара недель.

Я поднял глаза и грустно взглянул в отрешенное лицо Фейт. Что нужно говорить умирающему человеку? Что должен говорить сам умирающий? Почему-то сейчас ответы на эти вопросы стали насущными и необходимыми. И мы оба не знали, как себя вести, что сказать.

— Знаешь, — что-то нужно было говорить, и я всё-таки протолкнул слова из горла. Медленно складывая в голове предложения, словно плетя полотно слов, несущих какой-то несомненно важный смысл я начал говорить. Я говорил обо всём и ни о чем. Тихо роняя слова, я рассказывал о том, какая Жизнь… странная. Жестокая. Бессердечная. Или наоборот? Так и нужно? Может быть мы и должны это всё переживать?

В глазах девушки я видел отклик на мои слова. Она не воспринимала речь, как какую-то непонятную белиберду. Пожалуй, не ошибусь, если предположу, что её мысли были тоже где-то в этой области.

Наконец поток слов иссяк. Я замолчал.

— Ты прав. Жизнь — удивительная штука… — после минутной паузы грустно улыбнулась девушка, вперив отрешенный взгляд в наполовину опустевший стакан. — Иногда встречаешь незнакомца, и он оказывается ближе и роднее по духу, чем иные знакомцы…

Это был явно комплимент. Правда я не умел отвечать на комплименты, потому отвел глаза и тихо обронил:

— Ты права…

Кокос спрыгнул с колен и направился к пустой миске в углу кухоньки. Вопросительно взглянул на хозяйку. Его явно не устраивало, что покушать было нечего. Фейт улыбнулась ему:

— Кос, потом поешь… Дома уже…

Повернула голову ко мне.

— Я хочу тебе кое-что предложить.

В глазах девушки плясали веселые бесенята. Те самые бесенята безумия, которое охватывает обреченного человека, которому нечего терять. Который проживает свой последний день. В этот миг человек живет последний раз, потому решается на то, на что не решился бы раньше — признание в любви, прыжок из самолета и всё остальное вместе взятое. Потому что терять-то уже нечего.