Впрочем, было еще не поздно послать прислугу и найти другую девчонку. До Эйры ему еще никто и никогда не отказывал. От воспоминания о том, как она резко отшвырнула его плащ на пол, его кровь должна была вскипать в венах, но вместо этого он, скорее всего, был заинтригован этим поведением. Какая она все же бойкая маленькая птичка.

Но почему же она кричала его имя в том видении? И кровь… крови раньше не было. Сердце грохотало в ушах, а комната начала немного покачиваться.

Он поднялся из ванны, дав воде свободно стечь по стройной фигуре. Терпкий запах корицы и гвоздики лип к нему и витал в воздухе. В тот же момент, когда он взял в руки сухое полотенце, дверь открылась и кто-то тихо прокашлялся.

«Уже даже помыться спокойно нельзя».

– Ваше величество, – пробормотал Ксезу от дверей, кланяясь, прежде чем войти в огромную комнату. – Девушка уснула… вы не хотите…

– Что? – огрызнулся он. – В кровать ее отнести? Нет. – Морозко вытер сначала лицо, а затем и остальное тело. Бросил взгляд на распорядителя и завернулся ниже пояса в полотенце.

Ксезу сложил руки за своей спиной:

– Что вы планируете с ней делать?

Морозко поджал губы. Он не знал, сколько времени ему может понадобиться, чтобы сложить все кусочки пазла воедино. Даже не знал, есть ли у него вообще столько времени. Чем дольше он будет откладывать кровопролитие, тем сильнее ослабнет печать. Это повлечет за собой нарушение равновесия всего этого мира, и тогда кто знает, что станет с Фростерией. Его острые клыки непроизвольно впились в нижнюю губу, прокалывая ее насквозь.

– Не знаю. – Он уставился на потрескивающее в камине ванной пламя и пожал плечами. – Отсрочу ее смерть, видимо.

– Вы… что-то видели, ваше величество? – нахмурился Ксезу, поймав его хмурый взгляд.

Распорядителю позволялось задавать такие вопросы, потому что Морозко целиком и полностью доверял ему, пусть тот и был всего лишь человеком. Может, это было потому, что он мог в любой момент угрожать жене Ксезу, а может, из-за взаимного уважения, это было не столь важно, да и даже сам Морозко не мог уже этого разобрать. Да и не собирался.

– На этот раз не только перевертыши скреблись об лед. Вокруг была деревня… и она тоже. А на земле еще много крови. – Морозко говорил совсем несвязно и сам это понимал, но изображение в его голове было слишком мутным, и он ничего не мог разобрать, кроме перевертышей и лица Эйры.

Ксезу попытался сдержать встревоженную гримасу, но получилось у него плохо.

– Уверен, скоро у вас будет еще одно видение и все наконец-то прояснится. И вы сможете принять правильное решение, ваше величество.

Прям так уж и уверен? Морозко подошел к распорядителю, возвышаясь над ним, и наклонился немного ближе к нему.

– Ты правда так считаешь? Или просто пытаешься потешить мое эго?

Ксезу опустил глаза в пол, но не дрогнул.

– Я столько лет служу вам верой и правдой, ваше величество. Разве стал бы я так вам врать?

Конечно же, нет. Его нынешний распорядитель никогда бы себе и в мыслях такого не позволил. Это предыдущий отличился, поэтому теперь он был мертв.

Морозко жестом показал ему уходить, и тот кивнул.

– Ах да, Ксезу… не привязывайся, пожалуйста, к девчонке. Она всего лишь призрак, витающий в коридоре. Все понял?

Ксезу посмотрел ему в глаза и сглотнул.

– Разумеется.

– И все же проследи, чтобы для птички обогрели клетку в восточном крыле. И поищи для нее в сундуках одежду, уверен, что-то ей подойдет.

В глазах Ксезу промелькнуло удивление, но он отвернулся и кивнул, прежде чем выйти.

– И еще, Ксезу, до ужина чтобы у нее ни капли воды во рту не было, понял?

Распорядитель вдруг нахмурился, словно пытаясь понять, что Морозко задумал, но тут же решил, что проще будет просто подчиниться. Цыкнув языком, Ксезу поспешно удалился по коридору.

Снова оставшись в одиночестве, Морозко с недовольством прошагал к ширме, за которой его ждала чистая одежда. Натянув черные брюки и зашнуровав их, он накинул белую льняную рубашку, методично закатав рукава по локоть длинными пальцами. Одевшись, он подхватил кожаный шнурок и завязал свои волосы в высокий пучок.

Не было смысла бросать Эйру прозябать одной в гостиной. К тому же уже наступило утро. Над горизонтом сверкнул первый луч солнца, окрасив землю в мягкие пурпурные оттенки. Морозко предполагал, что настроение Эйры будет лишь ухудшаться, подобно рваной ране, и становиться все ядовитее с каждой минутой – неважно, спит сейчас она или нет. Пока что ему было плевать, как она там себя чувствует, но если она станет для него проблемой и будет портить настроение ему, то придется это мнение весьма быстро изменить.