Сам сажусь на ближайший стул и наблюдаю как в комнате со скромной обстановкой вокруг они роются в каких-то бумагах.

Очень внимательно что-то изучают. Глаза у них похожи на ястребиные, гоню от себя эти мысли, света нет вот мне все и мерещится.

Все еще прихожу в себя после подъёма разминая руками то одну ногу, то другую, ватность проходит, зато на смену пришло противное покалывание. Но уж точно знаю, что спуститься мне будет намного легче, уж спускаться легче чем подниматься и

– Эвот, читай – Вот как зовут рыжего.

– С собой бери окликает рыжий – а сам опустившись на корточки нос свой от пола не отрывает, изучает что-то, да еще и скребёт ногтями, полы несчастного Адама.

– Послушайте, парни – встаю чтобы казаться выше, хоть рост у меня как у женщины – вам нельзя что-либо брать, без письменного разрешение мистера Смита. Стараюсь говорить ровным голосом хоть головокружение и ударило в голову, а в глотке медный тошнотный привкус.

– Все что вы можете сделать это фото. И смотрю им прямо в глаза – этим сукиным сынам.

Старший двинулся прямо на меня, выше на две головы и плечистый будь здоров.

– Сэр, я все понимаю, но мы возьмем все, что посчитаем нужным, садитесь и не смейте нам мешать – сказал он не допускающим сомнения тоном и смеет похлопать меня по плечу, мол, не сердись, молча сел, стиснув зубы и вижу – хватают простыню с кровати Адама в спальне и все в кучу в нее вваливают! Сначала подумал показалась и дальше смотрю.

Нет не показалась.

Они действительно мотаются со своим фонарями из стороны в сторону как бешеные белки, и все скидывают на простынь уже похожую на какое-то гнездо, а в гнезде полно вещей Адама, причём личных!

Никак не мог я быть безмолвным свидетелем, как встал резко! Руки сжимая в кулаки. Так резко и сел, Девин, положив на меня свою крупную, тяжёлую ладонь, осадил меня жестко. Тряс своим удостоверением пред моим лицом, забрызгивая меня своими слюнями. Я зло вытеревшись, не скрывая своего презрения и их сильного изменения в лице. И какого-то возбуждения в чужой квартире, был преисполнен тихого отчаяния.

Уже не было -ни сэр, – ни извините, и я начал считать раз тетрадь, два тетрадь кучу всего уже подтопили в безмерном дне простыни, забирают ноутбук, берутся за компьютер, вырывая вместе с проводами.

Все что вижу, обязательно опишу в моем суточном докладе. С досадой уже и сбиваюсь со счета, что еще они грабят в квартире бедного Адама.

Поднявшись на ноги, выхожу на кухню, надоело уже, быть безмолвным свидетелем вандализма.

Кухонька совсем скромна, но чистая, пылинок сквозь очки не видно. Хозяин из инвалида Смита уж получше моей жёнушки.

Только все стены какие-то разрисованные, подойдя ближе я заметил аккуратным почерком надписи прямо на стенах, пришлось немного нагнуть спину, все-таки Адам на инвалидном кресле сидел и писал все низко, для удобства все же опустился на колени и снял очки по привычке протирая их низом рубашки.

Это что-то Библейское, также вижу рисунки – мужчины, похожие на эпизоды трансформации. Не замечал, чтобы Адам увлекался фитнесом. Ну так же! Сначала простой мужик, а через эту трансформацию уже большой, сильный судя по горе нарисованных мышц. Не человек, а терминатор какой-то.

С интересом перехожу на другую стену, рассматриваю картинки. С каждым новым эпизодом они становятся более зловещими. Атмосферу нагнетает мой потухающий фонарь, я замечаю, как трясётся моя рука и начинаю читать вслух.

Я помню этот эпизод из Библии. Ветхий Завет. Бог с ангелами посещает Авраама на пути, а Садом и Гоморру.

Припоминаю, что ничего хорошего из этого не вышло,

Протираю свободной рукой пот со лба, глаза мои останавливаются на словах вопроса Авраама к Богу.

– Ты погубишь праведного с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нем?

Читаю ответ Бога ниже

– Если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие.

Читаю ниже, на сколько я помню, так Бог с Авраамом дошли до десяти, и да совсем внизу стены, читаю приговор Содоме и Гоморре.

Авраам сказал – да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды – может быть, найдётся там десять? Бог сказал – не истреблю ради десяти.

И пошёл Господь, перестав говорить с Авраамом.

Да, что уж говорить! Да не одного там не было!

Одного Лота то с дочерьми вспомните.

Те двое наглецов все еще копошатся в комнате, я позволяю себе встать у окна и не много его приоткрываю. Хоть и лето, а воздух прохладненький не много освежает.