– Нет, все дело в логике, – возразил Алистер.

– Наверное, это какой-то особый вид логики, о котором я и понятия не имею, – сказала Мирабель. – Но ведь вы, насколько я понимаю, учились в Оксфорде. Если бы я окончила университет, то тоже научилась бы думать логично.

– Хотел бы я, чтобы после Оксфорда можно было так задать простой вопрос, чтобы получить прямой ответ.

Она одарила его ослепительной улыбкой, такой же, как и вечером, когда еще не знала, с каким поручением он прибыл. Поскольку после этого она улыбалась ему более сдержанно, он пришел в полное замешательство. Его будто ударили по голове крикетной битой.

– Вы хотите, чтобы я объяснила вам, почему представитель лорда Гордмора не смог получить поддержку проекта канала?

Алистер попытался сосредоточиться:

– Представитель сказал нам, что никто не захотел даже обсуждать это предложение. Куда бы он ни обращался, повсюду встречал отказ, и ему указывали на дверь. Да, я хочу, чтобы вы объяснили мне причину, мисс Олдридж, поскольку вы утверждаете, что все остальные, благоговея передо мной, побоятся сказать мне правду.

– Я, конечно же, вам этого не скажу, – накинув плащ, заявила она и, надев шляпку, торопливо завязала ленты. – У вас все преимущества. Перед вами каждый будет раболепствовать. Что-то я не вижу, чтобы вы столкнулись хотя бы с малейшим сопротивлением. Ситуация для меня и так безнадежна, поэтому нет смысла сдавать вам мое единственное оружие. Всего вам доброго, мистер Карсингтон.

Схватив со стола карты, она вышла из комнаты, оставив сбитого с толку Алистера размышлять над услышанным. Он смотрел ей вслед и любовался небрежно надетым плащом, съехавшей набок шляпкой и слегка покачивающимися бедрами идеальной формы.

Возможно, мистер Карсингтон утешился бы, узнав, что не один он озадачен и сбит с толку. Мирабель тоже было не по себе, поэтому она решила проехать еще две мили до Кромфорда, где жила ее бывшая гувернантка, одно присутствие которой действовало на нее успокаивающе.

И вот теперь она сидела в уютной гостиной миссис Энтуисл, такой же опрятной и нарядной, как и ее хозяйка.

Миссис Энтуисл, которая была на десять лет старше Мирабель, вышла замуж и переехала в Кромфорд вскоре после того, как ее девятнадцатилетняя воспитанница уехала в Лондон на свой первый сезон. Три года назад мистер Энтуисл умер от воспаления легких, оставив ее достаточно обеспеченной, что избавило миссис Энтуисл от необходимости возвращаться к прежней профессии.

– Было бы хорошо, если бы у меня действительно имелось какое-нибудь оружие, – заявила Мирабель, – но мистер Карсингтон скоро поймет, почему они возражают против строительства канала. Все землевладельцы Лонгледж-Хилла считают, что оно связано со слишком большими разрушениями при очень небольшой выгоде. Если бы дело обстояло иначе, мы бы давным-давно сами построили канал, причем это обошлось бы нам значительно дешевле.

– Те, кто всю жизнь прожил в Лондоне, не способны осознать последствия подобных проектов для сельских общин, – заметила миссис Энтуисл. – Объясни кто-нибудь эту проблему лорду Гордмору, он наверняка отмахнулся бы от нее, решив, что это провинциальное предубеждение против перемен и прогресса.

– Виноват в этом не только он, – возразила Мирабель, – но и мы сами в какой-то мере. Все землевладельцы должны были высказать свое мнение его представителю, но мы не обратили на него никакого внимания, как и на всех прочих. Статус и полномочия представителя отражали статус и могущество его работодателя, а престиж лорда Гордмора был весьма невелик. Для обитателей Лонгледж-Хилла его представитель был всего лишь одним из многих, которые приезжали и уезжали, пытаясь убедить нас в преимуществах то одного, то другого проекта, но местные нетитулованные дворяне были достаточно консервативны. Даже в разгар каналомании считали строительство кромфордского канала мистера Аркрайта авантюрой, так же как канала в Пик-Форесте. Все последующие события лишь подтвердили их правоту, по крайней мере в том, что касается финансовой стороны. Хотя эти каналы существенно улучшили положение с перевозкой грузов для коммерческих целей, ни один из них пока что не обеспечил значительных прибылей держателям акций.

Водные пути, несомненно, в корне меняли как ландшафт, так и жизнь в общинах, по чьей территории они проходили.

Реакция на проект строительства канала Гордмора оказалась еще более негативной, поскольку речь шла о частной собственности Мирабель и ее соседей.

– Ты никак не могла предвидеть, что лорд Гордмор окажется настойчивее прочих, – заметила миссис Энтуисл.

– Меня беспокоит не его настойчивость, а выбор представителя, – сказала Мирабель. – Мистер Карсингтон явился неожиданно, не предупредив о своем прибытии никого из землевладельцев. Не думаю, однако, что он обратился только к отцу, которого меньше, чем кого-либо другого, интересуют каналы, как, впрочем, и все остальное, не имеющее отношения к растительному миру.

– Мне кажется, мистер Карсингтон и лорд Гордмор понятия не имеют об увлечениях вашего отца, – предположила миссис Энтуисл. – Им было известно лишь, что ему принадлежит самая крупная земельная собственность.

– И папа ничего не сделал, чтобы как-то их предупредить, – заметила Мирабель. – Даже ответил на письмо мистера Карсингтона, можете себе представить?

Миссис Энтуисл кивнула, сказав, что все это объяснимо.

– Если даже отец согласился встретиться с мистером Карсингтоном, то что говорить об остальных, – продолжила Мирабель. – Они будут всячески ублажать героя Ватерлоо и согласятся с любым его предложением. Они согласятся на мизерную финансовую компенсацию за использование земли и будут радостно кивать, какую бы трассу канала им ни предложили. Меня бы очень удивило, если бы нашелся смельчак, который попросил бы построить мост, по которому коровы могли бы возвращаться с лугов. А тем временем, уж будьте уверены, мистеру Карсингтону станут подсовывать своих дочерей и сестер, хотя он вовсе не старший сын в семье.

– Наверное, он очень хорош собой? – поинтересовалась миссис Энтуисл, наливая Мирабель вторую чашку чаю.

– Аж дух захватывает! – мрачно ответила Мирабель. – Высокий, широкоплечий. Педантичный в отношении одежды, но не чопорный. Даже к своему увечью приспособился: хромота придает ему мужественности, элегантности и, представьте себе, галантности.

– Галантности, – повторила миссис Энтуисл.

– Это ужасно! – сердито буркнула Мирабель. – В его присутствии мне то хочется заплакать, а то – швырнуть в него что-нибудь. К тому же он идеалист или просто притворяется. У меня не хватает духу сказать ему, что его благородные намерения никого не трогают.