– Вы всё же смогли?.. – Она подняла на меня такой благодарный и восхищённый взгляд, что я решил отправить её отцу немного большую сумму, чем планировал.

В этот момент я почувствовал себя самим Хингвером, и мужская сила была готова выплеснуться у меня из ушей.

– Я всё-таки нэрр-герцог, Правая Рука короля, – скромно напомнил я.

– И Левый Ботинок, – вернула меня на землю Эмили.

Но так, беззлобно. Между делом. Поскольку всё её внимание было приковано к гарнитуру.

– Они вам очень дороги? – не удержался я.

– Мама всегда говорила, что это подарок мне. Я ни разу не видела, чтобы она надевала эти камни.

– Помочь с застёжкой?

– А что, их можно надеть?.. – В этом вопросе было столько неверия, что я едва не рассмеялся.

– Зачем же ещё я забирал бы их у вашего батюшки? – От улыбки я точно не удержался.

– Не знаю. В сейфе хранить.

– У меня и без ваших топазов есть что хранить в сейфе, – не удержался я от похвальбы.

А кто бы удержался?

– Можно я сама?

Я пожал плечами. Ну если ей так хочется…

Эмилия распахнула ворот шубы, трепетно взяла в руки украшение за два конца и с какой-то ей одной понятной торжественностью застегнула его сзади. Крохотные серёжки в форме таких же звездчатых цветков она тоже надела сама, на ощупь.

– Можно я посмотрюсь? – с нетерпением в голосе спросила она.

Я великодушно кивнул, готовясь зазеркалить окно экипажа, но она полезла в свой ридикюль, откапывая на дне небольшое зеркальце.

Пара склянок вывалилась из сумки на пол.

– Ой! – вскрикнула она.

– Не беспокойся, я подниму… – И наклонился, чтобы поднять пузырёк с надписью «Яд».

– Что это? – Я вложил в голос весь тот холод, что окружал наш экипаж и царил у меня в душе.

– Понимаю, как это звучит, но это не то, что вы подумали, – устало и расстроенно пробормотала моя невестушка.

– То есть это не яд? – Я скрестил руки на груди, зажав пузырёк под мышкой.

– Почему? – удивилась нойлен Берген, превосходно держа лицо. – Яд. Нет, может, и не яд. – Она качнула рукой якобы в неопределённости. – Я точно не уверена.

– Вам его подбросили? – подсказал я.

– Зачем? Нет. Я сама положила его в ридикюль.

– Вам дали его для меня? – давил я.

– Нет, конечно, для меня! – возмутилась Эмили.

– Вы собираетесь отравиться?!

– С ума сошли?!

– Нет, но чувствую, скоро сойду. Откуда у вас этот флакончик?

– Мне его дал бывший жених, – сложив руки на коленях, как положено приличной нойлен, отрапортовала она.

Я не смог сдержать смешок:

– В смысле: «Не доставайся же ты никому?»

– Нет, он хотел, чтобы мы выпили яд вместе. Как Кай и Герда в этой новомодной пьесе! Я считаю, его нужно запретить!

– Яд?!

– Произведение запретить!

– Произведение-то тут при чём? – Я снова потерял нить разговора.

– Её всякие идиоты читают!

– Никто не может запретить идиотам читать, – поделился я.

– …а потом думают, что умереть в знак протеста – это очень красиво!

– Ещё сложнее запретить идиотам интерпретировать прочитанное.

– И что самое обидное, пьеса вообще не об этом! – вспыхнула Эмили.

– А о чём? – стало любопытно мне.

– О том, что какой-то фьорд не должен стоить жизни людей!

– Какая свежая интерпретация!

– А о чём ещё? Они, эти две семьи, двести лет спорили из-за какого-то клочка земли, убивали друг друга и никак не могли достичь мира.

– …А надо было всего лишь убить себя. Выпить яду. Желательно всем. И всё! Полный мир!

Мой дурной характер – это моя ноша. И я её несу. И она. Меня несёт.

– Вы надо мной издеваетесь, – констатировала Эмилия, но, что удивительно, без обиды в голосе. – Я хотела сказать, что только смерть детей заставила их задуматься о том, что семьи можно было просто объединить и владеть фьордом вместе. И никому не пришлось бы поступаться своей гордостью. Все были бы живы и счастливы.

– Эмили, дорогая, вы так юны и простодушны! Это пользоваться чем-то можно вместе, по договорённости. А владеть может только один. Такова природа власти.

– Мне, например, совершенно неинтересно чем-то владеть! – возразила моя горячая невестушка.