Морган сморщил лоб в насмешливой гримасе.

– Нет, – сказал он. – Я предупреждал вас, что дело нелепое и куда более курьезное, чем любой анекдот. Но вынужден признать, что драгоценность действительно фигурирует в этой истории – именно из-за нее мы совершенно запутались, именно из-за нее начался сущий ад, – однако изначально ее вовсе не принимали в расчет.

– Гм! – произнес доктор Фелл, пристально всматриваясь в него.

– И еще я вынужден признать, что драгоценность была похищена…

– Кем же?

– Мною, – неожиданно выпалил Морган. Он поерзал на стуле. – Точнее, даже всей нашей компанией. Говорю же, это был сущий кошмар. Это изумрудный слон, крупная подвеска, не имеющая исторической ценности, зато баснословно дорогая. Это диковинка, раритет, потому-то лорд Стертон и гонялся за нею. Секрет Полишинеля, что он вел переговоры о покупке с одним обанкротившимся миллионером из Нью-Йорка. И он договорился, я знаю об этом от Кёрта Уоррена. Большой Человек, дядюшка Кёрта, дружит со Стертоном, и дядя рассказал обо всем Кёрту еще до того, как мы погрузились на «Королеву Викторию». Должно быть, добрая половина пассажиров слышала об этом. И все сгорали от желания увидеть знаменитого лорда хотя бы краем глаза, когда он поднимался на борт: странный рыжеватый старичок со старомодными бакенбардами и отвисшей челюстью, в сопровождении одной только секретарши. Он топал вверх по трапу, с головы до пят закутанный в клетчатые пледы, и при этом костерил всех вокруг.

Сейчас, по нескольким причинам, мне кажется даже удивительным, что вы упомянули старинный анекдот о знаменитом сокровище. Поскольку в день начала всех злоключений – четвертый день нашего путешествия, когда до порта назначения нам оставалось еще трое суток, – мы с Пегги Гленн и шкипером Вальвиком как раз обсуждали изумрудного слона в той самой манере, в какой беседуешь о том о сем, лежа на палубе в шезлонге с наброшенным на ноги пледом и думая лишь о том, когда подадут сигнал к чаю. Мы болтали о том, где сейчас изумрудный слон, в багаже лорда Стертона или заперт в сейфе у капитана, и как в том и другом случае можно его украсть. Пегги, насколько я помню, выстроила весьма сложный и хитроумный план, только я не особенно внимательно слушал. За прошедшие четыре дня мы весьма неплохо узнали друг друга и почти перестали церемониться.

На самом деле, – произнес Морган, – я наполовину задремал. Но затем…

Под низко нависшим небосводом растекалась яркая желтизна, но сумерки уже опускались, и пенные барашки на сером море играли разноцветными искрами, пока «Королева Виктория» упорно преодолевала шторм. Линия горизонта падала и снова взмывала над бурлящим и шипящим котлом океана, пронизывающий ветер гулял по почти пустынной палубе. Развалившись в шезлонге, укутанный пледом Морган погрузился в то дремотное состояние, когда рев океана кажется таким же уютным, как потрескивание дров в камине. Он размышлял о том, что скоро по всему лайнеру загорятся огоньки, в ресторане под звуки оркестра накроют чай. Оба его собеседника на мгновение умолкли, и он поглядел на них.

Маргарет Гленн уронила свою книжку на колени и откинулась в шезлонге, прикрыв глаза. Ее довольно худощавое, миловидное и озорное личико – обычно обманчиво строгое, словно у школьной училки, – сейчас выражало недоумение и тревогу. Она держала за дужку очки для чтения в черепаховой оправе, морща лоб над карими глазами. Она была закутана в меховое манто, на шее бешено трепетал шелковый, расписанный вручную шарф, из-под маленькой коричневой шляпки выбивался темный локон, игравший на ветру.

Она задумчиво проговорила:

– Интересно, куда же запропастился Кёрт? Уже скоро чай, а он еще когда обещал прийти, мы же собирались заманить вас обоих в бар на коктейли… – Она пошевелилась, переведя серьезный взгляд на иллюминатор за спиной, словно ожидала увидеть Уоррена там.

– О, я догадался, – лениво протянул Морган. – Он застрял с той бойкой блондинкой из Нэшвилла, помнишь, она впервые едет в Париж, утверждая, что собирается обрести там духовный опыт.

Разрумянившаяся на ветру Пегги уже собиралась что-то ответить, но тут заметила выражение его лица и вместо того лишь показала ему язык.

– Вот еще! – произнесла она, но без всякого запала. – Знаю я таких кривляк. Одевается как потаскушка, но при этом мужчину к себе не подпустит и на пушечный выстрел. Вот что я тебе скажу, – продолжила мисс Гленн, покачивая головой и моргая с умудренным видом. – Держись подальше от женщин, которые желают обрести богатый духовный опыт. Это означает лишь то, что телесно они в этом участвовать не собираются. – Она нахмурилась. – И все же – что могло случиться с Кёртом? Даже если сделать скидку на знаменитую безалаберность американцев…

– Ха-ха-ха! – возликовал вдруг капитан Томассен Вальвик. – Йа вам объясняйт, наверное. Наверное, он как лёшадь.

– Какая лошадь? – изумился Морган.

Капитан Вальвик дружелюбно фыркнул, по своему обыкновению сгорбив широкие плечи. Хотя палуба ходила ходуном, отчего шезлонги наползали друг на друга, он с легкостью удерживал равновесие. Его вытянутая обветренная физиономия сморщилась в радостном предвкушении, а блекло-голубые глаза за крохотными очками в золотой оправе заблестели почти неприлично весело. Он сморщился еще больше, снова фыркнул по-лошадиному сквозь рыжеватые усы, сдвинул на ухо свое широкое твидовое кепи и взмахнул рукой с такой силой, что у человека помельче подобный жест сошел бы за боксерский удар.