— Отойдите, пожалуйста, от окна, — велел детектив.

Перси обняла миссис Карни.

— Мама, вы в порядке?

— Что происходит? Что все это значит? — растерянно спросила та.

— Миссис Клэй и мистеру Хейлу грозит опасность, — объяснил полицейский. — Они проходят свидетелями по делу Хансена. Нам приказано обеспечить их личную безопасность и доставить в Управление.

В дверях появился еще один полицейский:

— Улица проверена, сэр.

— Будьте добры, поедемте с нами. Вы оба.

— А мама Эда? — спросила Перси.

— Вы живете в этом районе? — поинтересовался полицейский у миссис Карни.

— Нет, у сестры в Сэдл-Ривер, — ответила та.

— Мы отвезем вас туда и поставим у дома полицейского. Вы в этом не замешаны, так что уверен — опасности нет.

Женщины обнялись.

— Все будет в порядке, мама.

— Нет, не будет, — возразила миссис Карни. — Уже никогда не будет.

Полицейский отвел ее к машине.

— Куда мы едем? — спросила полицейского Перси.

— К Линкольну Райму. Выходим вместе, с двух сторон вас будут прикрывать наши люди. Быстро доходим до фургона. Видите, где он? Тут же садимся. Пристегнитесь и не выглядывайте из окон. Поедем на большой скорости. Вопросы есть?

— Да. Кто такой, черт подери, этот Линкольн Райм?

— Это вы сшили? Сами?

— Сама, — ответила женщина, одернув расшитую джинсовую жилетку, которая, как и клетчатая юбка, была ей великовата — чтобы скрыть полноту. Строчки на жилетке напомнили Стивену кольца на теле червяка. К горлу подступила тошнота.

Но он улыбнулся и сказал:

— Потрясающе. — Затем спросил, не будет ли она против, если он к ней подсядет.

— М-м-м, присаживайтесь, — ответила она и спрятала «Вог» в сумку, словно это был порнографический журнал.

— Меня, между прочим, зовут Сэм Левин, — сказал Стивен. Когда он произнес это имя, ее глаза заблестели и она по-новому пригляделась к его типично арийской внешности. — Хотя, вообще-то, меня называют Сэмми, — добавил он. — Если мама называла меня Сэмюэлом, это значило, что я провинился. — Он хихикнул.

— Я буду называть вас другом, — заявила женщина. — А меня зовут Шейла Горовиц.

Он отвернулся к окну, чтобы не пожимать ее влажную ладонь с пятью белыми склизкими червями вместо пальцев.

— Шитье снимает напряжение, — сказала Шейла. — У меня старая швейная машинка «Зингер». Досталась в наследство от бабушки. — Она попыталась разгладить короткие сальные волосы, жалея, что как раз в этот день не вымыла голову.

— Теперь девушки почти не шьют, — заметил Стивен. — Вот та, с которой я дружил в колледже, — та шила.

— М-м-м, в Нью-Йорке, пожалуй, никто... нет, точно никто уже не шьет. — Она многозначительно усмехнулась.

— Моя мама шила все время, часами напролет, — сказал Стивен. — И чтоб каждый стежок — совершенство.

Так оно и было. У Стивена до сих пор стоял в ушах прерывистый стрекот зингеровской машинки, днем и ночью доносившийся из душной маминой комнаты. Клади стежки ровно! Почему? Потому что это важно! Здесь заложи, здесь прострочи...

— Большинству мужчин, — интонация, с которой она произнесла эти два слова, многое проясняла в жизни Шейлы Горовиц, — шитье на фиг не интересно. Им надо, чтобы девушка занималась спортом или разбиралась в кино. — Она тут же поспешила добавить: — Хотя я тоже занимаюсь. Вернее, катаюсь на лыжах. Но готова поспорить, что катаюсь я хуже вас.

— Я не катаюсь на лыжах, — возразил Стивен. — Я вообще не очень люблю спорт. — Он посмотрел на улицу: копы были повсюду, кишели, как синие черви...

Сэр, я не понимаю, почему они перешли в наступление, сэр.

Солдат, тебе не положено понимать. Тебе положено проникнуть, оценить, выбрать, изолировать и уничтожить. Другого от тебя не требуется.

— Что-что? — переспросил он, прослушав ее слова.

— Я сказала, так я и поверила. То есть мне, страшно подумать, придется надрываться не один месяц, чтобы быть в такой же физической форме, как вы. Я давно собираюсь пойти в клуб здоровья. Только вот спина у меня болит. Но я обязательно пойду.

— Я по горло сыт всеми этими девицами, что на вид как больные, — рассмеялся Стивен. — Понимаете, о чем я? Тощие такие и бледные. Взять бы такую и отправить во времена короля Артура. Не успеет она оглянуться, как к ней вызовут придворного медика: «Да она, верно, при смерти, милорд».

Шейла озадаченно поморгала, но затем залилась хохотом:

— Мой отец служил в армии, поездил по свету. Он говорил, что во многих странах американок считают костлявыми.

— Он был солдатом? — спросил с улыбкой Сэм Левин.