– У меня была лошадь, еще в гражданскую, так она каждое мое слово понимала.

Тиссо в темноте жонглировал факелами, и слышно было, как они потрескивали в притихшем зале, и этот прыгающий огонь и запах лошади снова отбросили Сергея Алексеевича далеко назад.

…Он видел себя в Витебске. Этот город больше всего греет его сердце, потому что он там был счастлив. И он ехал верхом на лошади вверх по Гоголевской улице; она была такая крутая, что зимой на нее лошади не могли взобраться, и только Делец брал это препятствие. Потом он пересекал Театральную площадь и начинал спуск к церкви. Сергей Алексеевич себя не торопил, потому что каждая улица и каждый дом этого города утепляли его душу. Наконец он свернул на свою Володарскую и увидел Витьку. Тот стоял на обычном месте, поджидая его. Он подъехал вплотную к Витьке, и Делец, или, как его называл ординарец татарин Магазов, Дэлэс, коснулся губами Витькиной щеки, точно по-собачьи лизнул. Он помнил эти встречи, каждая из них была для него живой историей, хотя сейчас они все слились в нем воедино.

Он приезжал на эти свидания с Витькой и после учений, и после стычек с бандитами. Витька ждал его с восторгом, но вел себя так, точно в этих встречах самое главное было свидание с лошадью. Витька трепал его по холке, с нежностью прижимался к морде лицом. Потом он спрыгивал на землю, подхватывал Витьку и сажал в седло. Витька был как перышко – это ощущение невесомости до сих пор сохранилось у него в руках. И еще он любил подсовывать свои руки ему под мышки, чтобы почувствовать теплоту мальчишеского тела.

…Коля легонько толкнул Сергея Алексеевича в бок, тот вздрогнул, оглянулся, еще не понимая, в чем дело. Около них в вежливой позе ожидающего стоял цирковой артист, сильно напомаженный, во фраке и цилиндре, с накрашенными губами. В руках он держал тоненькую серебряную флейту и размахивал ею, как палочкой.

– Он вас спрашивает, – шепнул Коля.

– Извините, – сказал Сергей Алексеевич, – я не расслышал.

Артист улыбнулся и раздельно повторил то, что он, Сергей Алексеевич, видно, прослушал.

– Я прошу вас ответить на несколько моих вопросов. Только шепотом, чтобы не слышала моя партнерша… Ольга Николаевна, вы готовы? – обратился он к женщине, которая стояла в центре арены с завязанными глазами.

– Нет, нет, – спохватился Сергей Алексеевич. – Я не могу вам быть полезным. – И решительно: – Нет. – Он крепко сжал губы.

Но артист не уходил и крутил перед его носом своей серебряной флейтой.

– Я ведь, кажется, отказался, – сказал Сергей Алексеевич резко: мол, отстаньте.

Ему неприятно было всеобщее внимание, какие-то люди вставали со своих мест, чтобы увидеть его, кто-то показывал на него пальцем. И тут же постыдился собственной бестактности, которую он не терпел в других и презирал в себе, и, чтобы как-то загладить свою вину, почтительно склонился к уху артиста и выразительно кивнул на Колю.

– Здравствуйте, – сказал артист Коле и предостерегающе поднял руку, чтобы Коля ему не отвечал.

Артист нагнулся и о чем-то пошептался с Колей. Сергей Алексеевич прислушался, но ничего не понял.

– Ольга Николаевна, – сказал артист, – сейчас вы нам ответите на вопросы: «С кем я разговариваю? Сколько лет этому человеку? Состав его семьи?» Запомнили вопросы? Подумайте, а я пока поиграю.

Артист приложил флейту к губам и заиграл какую-то песенку, но привычное ухо Сергея Алексеевича выхватило из мелодии сигналы морзянки. Сначала он решил, что ему показалось… Но нет… Сигналы в его голове складывались в слова: «маль-чик… Ко-ля…» «Всем, всем, всем! – вспыхнуло у Сергея Алексеевича в голове. – Только что немецко-фашистские войска перешли границу… Ведем бой…» Снова передал артист: «Двена-дцать лет…» А Витьке было пятнадцать.

Артист прекратил игру, посмотрел на Сергея Алексеевича, и тот улыбнулся, словно они стали соучастниками в этом представлении.

– Я могу начинать? – спросила женщина.

– Да, – ответил артист.

– Вы разговаривали с мальчиком…

Сергей Алексеевич наклонился, чтобы рассказать о своем открытии Коле, но артист сделал ему предостерегающий жест, и он промолчал.

– …его зовут Колей, – продолжала женщина. – Ему двенадцать лет. Он живет с тетей и братом.

– Оно и видно, безотцовщина, – неожиданно сказала женщина, которая сидела впереди них. – Елозил, елозил коленками по спине!..

Все засмеялись, а Коля оглянулся на Сергея Алексеевича и громко сказал:

– Это неправда. У меня есть отец.

Сергей Алексеевич волновался за артиста, ему уже по-своему стал близок этот бесхитростный, раскрашенный, не очень ловкий человек, потому что он знал морзянку и, может быть, в войну служил в радистах.

Артист покрутил в воздухе серебряной флейтой.

– Прошу тишины! Ольга Николаевна, восстановите истину.

– У него есть родители, – ответила женщина. – Только они живут в другом городе.