А Сергей Алексеевич прилег на камни, они были холодные и холодили ему спину сквозь рубашку, но он не обращал на это внимания, а смотрел в синее, необыкновенное небо и думал – кажется, это было с ним впервые – о смерти, как о чем-то обыкновенном. Подумал, что все-таки пора собираться к Витьке; что ему туда теперь не страшно приезжать – у него внутри все созрело для этой поездки.

Сергей Алексеевич представил, что он ничего этого – ни моря, ни неба не увидит, и это не вызвало у него никакого чувства. Ну, не увидит, и все. Он всю свою жизнь ходил по самой кромке жизни. Сколько было выпущено пуль, чтобы поразить его, сколько мимо него просвистело осколков, чтобы разорвать на куски, и он понимал, что его вот-вот должны убить, сразить, испепелить, но там он дрался, скрипел зубами, кричал, стремился к победе, к жизни, к борьбе и не думал о смерти, просто ему было некогда.

Очнулся Сергей Алексеевич от мальчишеских криков.

– Вот дает! Вот это стиль! – кричали мальчишки.

Сергей Алексеевич увидел неподалеку сидящего на камнях Колю, а в море плывущего отличным брассом пловца. Именно к нему и относились восхищенные крики мальчишек.

Его поразило море. Оно было такое же тихое и спокойное, как небо. И пустынное. Только голова пловца, и руки, которые он выбрасывал из воды, и там, далеко в море, одинокая скала.

Сергея Алексеевича теперь часто поражала природа, раньше он за собой подобного не замечал. У него иногда появлялось желание наклониться и взять в руку ком холодной высохшей земли и размять его. Или запах дерева мог остановить его на месте и заставить простоять битый час. Так же теперь его поразило море. Может быть, это была неосознанная тоска по труду: по вспашке земли, и рыбной ловле, и садоводству, – к которому он был определен по рождению.

– Вот это да! – снова заорал какой-то мальчишка. – Вот это стиль!

– Послушай, ты можешь не орать? – попросил Коля, оглядываясь на Сергея Алексеевича.

– Мой голос, как хочу, так и ору, – ехидно ответил мальчишка, к общему удовольствию своих товарищей.

– Человек спит, – долетели до Сергея Алексеевича слова Коли.

– Здесь не комната отдыха… – ответил мальчишка.

– …для пенсионеров, – ловко подхватил другой.

Мальчишки захохотали. Сергей Алексеевич видел, как Коля быстро наклонился, схватил камень и… Но он остался спокойно лежать, он уже изучил этого паренька. Ни с кем он драться не будет и ни в кого не позволит себе бросить камень просто так, и в то же время ему стало приятно, что Коля вступился за него.

– А ну, уходите! – Коля замахнулся камнем на мальчишек.

Те шарахнулись в сторону.

Пловец тем временем доплыл до скалы, влез на нее, вытянулся в струнку, бросился вниз, в волны, и поплыл обратно к берегу!

– Гляди! – заорал кто-то из мальчишек. – Обратно пошел, без передыху!

Мальчишки снова стали смотреть на пловца.

– Здорово! – сказал примирительно Коля.

– А твой старикашка так сможет? – спросил ехидный мальчишка.

Коля промолчал.

– Куда ему… У него скелет рассыплется, – вставил кто-то другой и на всякий случай отступил от Коли.

– Ну ладно вам, – желая прекратить разговор, отмахнулся Коля.

– Тихо, – прошептал ехидный мальчишка. – Он не спит.

Коля оглянулся и увидел, что старик сел. «Все шишки сегодня на него», подумал он и подошел к Сергею Алексеевичу.

– Разбудили вас? – участливо спросил Коля.

– Ничего, – ответил Сергей Алексеевич, хотя разговоры мальчишек обидели его. Вообще он стал обидчив, чуть не по нем – сразу в амбицию.

Сергей Алексеевич пристально посмотрел на Колю. Может быть, и этот возится с ним из сострадания? Это почему-то его еще больше обидело. Ни в чьем сострадании он не нуждается.

Пловец доплыл до берега и прошел мимо мальчишек. Они стайкой двинулись за ним, увлекая за собой Колю. Им нравился этот великолепный мускулистый человек.

А когда Коля оглянулся, то на том месте, где только что сидел Сергей Алексеевич, лежали его брюки и рубаха и валялись разбросанные в разные стороны туфли, словно раздевался он в спешке. Коля поискал глазами Сергея Алексеевича и, к своему удивлению, увидел его в море.

– Сергей Алексе-е-вич! – закричал Коля.

Сергей Алексеевич оглянулся и помахал ему рукой. Он и сам-то по-настоящему очнулся в море, когда холодная вода обожгла ему тело, и он почувствовал, что ему никогда в жизни не доплыть до этой далекой проклятой скалы и что все это смешно и просто глупо. Но тем не менее он равномерно размахивал руками и удалялся от берега. Сергею Алексеевичу почудилось, что вот сейчас он просто утонет, и это было невероятно. И про него будут говорить, что он провоевал всю войну, прошел через семь кругов ада, а потом просто, обыкновенно утонул. Нет, надо заворачивать обратно. Сергей Алексеевич посмотрел на берег и увидел, что мальчишки теперь наблюдают за ним… Хорошенькое дело – повернуть назад, когда они смотрят!

«Подумаешь, в реке плыть потяжелее, чем в море, – подумал Сергей Алексеевич. – Особенно когда в тебя стреляют, и когда ты думаешь о сыне, и когда ты видишь, как другие навсегда скрываются под водой, а берег так упрямо не приближается». Витька сидел в лодке, а он плыл рядом, схватившись за ее борт. Этот борт был расщеплен в нескольких местах пулями. Сначала и он сидел в лодке, но потом туда втащили трех раненых, и он прыгнул в воду.

Солнце светило Сергею Алексеевичу в глаза, и от этого ему было еще труднее плыть, но он плыл и плыл, со злобой рассекая воду. Но вот он дотронулся рукой до скалы, рука у него от напряжения дрожала: ему хотелось влезть на скалу, чтобы отдохнуть, но он понимал, что тогда у него уже не хватит сил, чтобы вернуться. Он оттолкнулся от камня, опустился с головой под воду, вынырнул, снова схватился за камень и, не выдержав, вылез из воды.

К скале подплыл на лодке молодой загорелый парень из спасательной команды.

– Что, жить надоело?

Сергей Алексеевич не ответил.

– Садись в лодку, – сказал парень и, видя, что Сергея Алексеевича почти не слушаются ноги, протянул ему руку и добавил: – Эх, папаша, папаша, жизнь прожили, а ума, видать, не нажили!

Сергей Алексеевич примостился на корме, а парень сильными и ровными рывками греб к берегу.

Он вылез из лодки под пристальными взорами мальчишек, оделся, заплатил штраф в пятьдесят копеек за нарушение режима купания и, не произнеся ни слова, пошел домой.