За исключением учеников настоящих маганонов, в большинстве своем инженеры были высокомерными отпрысками знатных семейств и не желали слушать советов плебеев. Имейте в виду, что моим обучением занимался лучший из лучших, а потому я, естественно, могу сказать правду об огромном большинстве военных инженеров: это сборище никчемных недотеп, которые не могут найти собственную задницу даже при помощи обеих рук.

Когда с бастиона мы видим в подзорную трубу, как трудятся землекопы, орудуя лопатами и кирками, в траншее, растущей в неверном направлении, для нас наступает момент действовать. Ружейный залп? Конечно же нет. Пока противник не желает исправлять свою ошибку и продолжает работы, вы помещаете на удобную позицию на площадке бастиона три орудия крупного калибра.

Одно из них заряжается пятикилограммовым ядром, а два остальных – зарядами картечи, потом проводится пристрелка. Первый снаряд падает в пяти метрах слева от окопа, второй – в пяти метрах справа. Теперь все готово, но саперы ни о чем не догадываются. Во-первых, потому что они стараются как можно ниже пригибать голову, прячась за фашинами, а во-вторых, из-за общей усталости, постоянного огня с обеих сторон, непрекращающегося обмена ракетами и гранатами, криков тяжелораненых и густого дыма, стелющегося над ничейной землей. Этим несчастным идиотам не приходит даже в голову, что два последних взрыва имеют к ним непосредственное отношение. И вот теперь, когда в этом перпендикулярном окопе, который вовсе не надо было рыть в этом направлении, собралось достаточно солдат, вы приказываете стрелять из всех трех орудий сразу.

И тут происходит вот что: десять саперов разлетаются на десять тысяч шматков мяса. Траншея похожа на трубу, и от удара такой силы останки погибших не впечатываются в стену окопа, а летят вдоль него, кружась в воздухе. Если вам немного повезет, куски костей, мяса и кишок украсят сотню метров траншеи.

Такой удар вам чрезвычайно выгоден. Представьте себе, что почувствуют выжившие солдаты, когда бездарный инженер, который все это время отсиживался в своей удобной палатке, скажет им: «Боже мой, какая неудача!» – и прикажет продолжать работу, потому что они уже отстают на целых три дня от установленного срока. Вполне вероятно, что кто-то дезертирует, а может быть, солдаты даже взбунтуются; как бы то ни было, осада затянется. А у вас как защитника крепости есть только одна-единственная цель – выиграть время.

Тем временем бедняги саперы должны снова взяться за лопаты, пробираясь по окопам на четвереньках. И перед их глазами все время стоит милая картина: стены окопов, покрытые кусками трупов старых приятелей, – здесь осколок черепа, там ребра и бедренные кости, расщепленные, точно тростинки. Кстати сказать, человеческие кишки обычно прилипают к деревянной обшивке стен траншеи, как вареная вермишель.

Что ты разнюнилась? А ну-ка записывай все, что я сказал. Не ты ли говорила, что тебе нравится эпический слог, и так далее, и тому подобное? Вот и получай свой эпический слог.

Однако гений Вобана никогда бы не допустил катастрофы, описанной мною выше. Если осаждающие строго следовали его теории, защитники крепости никогда не получали подобных подарков судьбы. Сам маркиз ни разу не ошибся. Под его командованием параллели приближались к стенам неуклонно и росли так быстро, словно Вобан командовал армией термитов. За неделю, самое большее за две, он мог оказаться в двадцати метрах от любой крепости. А на подобном расстоянии, когда траншея для атаки подведена так близко, осаждавшим оставалось только выбрать, каким образом нанести последний удар, – все преимущества были на их стороне.

Можно было, например, вырыть подкоп под бастионом и заложить в него огромный заряд взрывчатки. Бу-бум! Бастион обрушивался, погребая под обломками всех его защитников, а груды камней заваливали ров, образуя некое подобие пирамиды, по которой нападающие могли вскарабкаться наверх. Оборонявшиеся, конечно, всегда могли попытаться разрушить подкоп при помощи своих мин, но, поскольку неприятель находился на расстоянии всего каких-то двадцати метров, осажденные не знали, сколько подземных галерей выкопали их противники – две, три или даже четыре? Как бы то ни было, обычно осада крепости завершалась атакой гренадеров.

Гренадеры! Боже мой, как только мне приходит на ум это слово, меня пробивает холодный пот. Самыми лучшими из всех – настоящими машинами-убийцами – были французы.

Для французских гренадеров двадцать метров не значили ничего. Это были отборные части, куда брали только самых сильных и, прежде всего, самых высоких в королевстве мужчин. В некоторых войсках вместо обычной треуголки они носили особую коническую шапку, а их униформа была белоснежной. Окопная война превращает солдат в сборище оборванцев, но гренадеры не допускали появления даже крошечного пятнышка на своих безупречных мундирах цвета династии Бурбонов.

А теперь представьте, какое впечатление они производили. Солдаты обеих сторон уже превратились в пугала, в которых ни осталось ни следа отличающей военных чистоплотности, а их лица почернели от дыма и сажи. Представьте себя на вершине бастиона: ваши руки испещряют язвы, потому что много дней вы только и делаете, что заряжаете и стреляете; вас мучает голод, ибо на позиции не подносят ничего, кроме тошнотворной похлебки из капусты; вам уже осточертело остужать дуло своей мочой, ваши глаза покраснели от дыма и усталости, и вы почти оглохли от взрывов. И вот вы, такой как есть, вдруг видите, как из вражеского окопа возникает сотня великанов, одетых в белоснежную форму, – они хладнокровны и непоколебимы и шагают плечом к плечу. Весьма вероятно, что, как бы ни надрывался ваш офицер, вместо того чтобы спустить курок, вы раззявите рот и замрете на какие-нибудь полминуты. Этого времени гренадерам будет вполне достаточно, чтобы встать строем вдоль траншеи.