– Но почему? - изображая удивление, спросил Цибулько.

– Как почему? Неужели вам не ясно? Вот вы о гуманности говорите - так покажите пример. Дайте справку, что никакой шизофрении у меня нет.

– А вы уверены, что у вас ее нет?

– Абсолютно!

– Зачем же жалобу на своего директора написали?

Пескишев молча следил за диалогом Цибулько с больным, который произвел на него приятное впечатление не только своим внешним видом, но манерой вести разговор. Первоначально возникшее желание вмешаться сменилось любопытством, и он решил повременить.

– Как зачем? - удивился больной. - Да он же злоупотреблял служебным положением в корыстных целях, нарушал закон. Разве можно равнодушно смотреть на это?

– А другие сотрудники знали об этом?

– Конечно знали и осуждали действия директора.

– Почему же они молчали?

– Одни боялись, другие не хотели ввязываться, считая выступление против директора бесперспективным.

– Но почему же вы ввязались, не побоялись возможных неблагоприятных для вас последствий?

– Почему я должен кого-то бояться? Я ведь написал правду, ничего не выдумывая.

– А сотрудники знали, что вы написали жалобу? - продолжал спрашивать больного Цибулько.

– Во-первых, я писал не жалобу, а информировал партийные органы о существующих в институте непорядках. Во-вторых, секрета из этого не делал.

– Ну, а вы думали о том, какую извлечете для себя выгоду из своей затеи?

– Я, уважаемый товарищ доцент, думал не о том, чтобы извлечь пользу для себя, а о пользе для дела, для института.

– Ну, а все-таки, чего же вы в конечном счете достигли?

– Лично я?

– Да, вы!

– Директор мне объявил выговор.

– За что?

– За нарушение трудовой дисциплины.

– В чем оно выражалось?

– Ушел с работы на час раньше положенного времени.

– Значит, заслужили?

– А я и не оправдываюсь. Но так у нас делают многие научные сотрудники. Неоднократно это делал и я, и никто ничего предосудительного в этом не видел. Директор об этом знал, обычно это бывало вызвано производственной необходимостью.

– Какая же необходимость в нарушении трудовой дисциплины?

– Но это никакое не нарушение. Ведь работа научного сотрудника должна оцениваться не временем пребывания в стенах института, а продуктивностью, возразил больной.

– Значит, дисциплина, по вашему мнению, ученым не нужна.

– Почему не нужна? - сказал больной. - Я этого не говорил. Дисциплина, конечно, нужна, но она не может быть самоцелью. Скажите мне, пожалуйста, обратился больной к Цибулько, - зачем научному сотруднику сидеть в институте, если в данный момент ему необходимо срочно пойти, например, в библиотеку, чтобы найти нужные литературные данные?

– Ну, это можно сделать и после работы.

– Можно и после работы. Но ведь это его работа. Зачем же он должен ее выполнять во внеурочное время? Тем более что в данный момент в институте делать нечего.

Цибулько пожал плечами, встал и, заложив руки за спину, стал расхаживать по кабинету, поглядывая на больного, затем взял молоточек, скорее для вида, чем для дела, исследовал реакцию зрачков на свет и рефлексы.

– Все ясно.

– Что ясно? - поинтересовался больной.

– Идите, идите, - сказал Цибулько, похлопывая его по плечу, словно выталкивая из кабинета.

Больной внимательно посмотрел на Цибулько и, не торопясь, направился к двери, уже открытой аспирантом.

– Интересная личность, - не то спрашивая, не то утверждая, сказал Цибулько и ополоснул руки. Вытерев их полотенцем и повесив его на вбитый в стенку гвоздь, он уселся в свое кресло и обратился к Пескишеву, чтобы узнать его мнение.

– Не могу не согласиться с вами, что он интересный человек. Критически мыслящая личность, - сказал Пескишев.

– Поменьше бы нам таких личностей, так и работы бы у нас поубавилось, возмутился Цибулько. Замолчал, вынул портсигар, закурил сигарету и, глубоко затянувшись, с шумом выпустил струю дыма.

Роман Федотович долго анализировал поведение больного. Пескишев внимательно слушал его, но так и не смог понять, каково мнение Цибулько: болен человек или нет? Наконец не выдержал, спросил:

– Все это хорошо, Роман Федотович, но шизофрения-то есть или нет?

– Ну зачем так остро? - недовольно сказал Цибулько. - Это вопрос деликатный. Его нужно тщательно продумать.

– А я считаю, что у больного нет никакой шизофрении, да и была ли она вообще? Какой-то, возможно, недостаточно искушенный врач почти четверть века назад поставил ошибочный диагноз, а теперь этот бедолага никак не может избавиться от него.