– Я тоже не поняла.

– А где ты взяла эту диктофонную запись?

– Ты даже об этом знаешь?

– То, что знает Щеглов, немедленно узнаёт весь мир! – опять засмеялась Клер. – Ну, так откуда запись?

У Риты вдруг возникла идея. Одну секунду поколебавшись, она спросила:

– Клер, у тебя есть котёнок? Белый?

– Да, но совсем немножко, – также поколебавшись и поглядев на Юльку сказала Клер. – Тебе надо?

– Да.

– Ты уверена?

– Я устала, – тихо призналась Рита, чуть помолчав. – Я сильно устала. Мне очень нужен котёнок.

– Ну, будь по-твоему!

Через двадцать минут Рита уже чувствовала себя совсем по-иному. К этому времени рядом с Юлькой спала Маринка, а между ними торчали уши щенка. Голоса на кухне не утихали. Парни там пили молотый кофе и источали дым различных сортов. Малика играла на скрипке, установив сурдинку, а Инга плакала, объяснившись по скайпу с другом. Было два сорок.

– Надо идти домой, – заявила Рита, вставая из-за стола. – Ты меня проводишь, мадам Клико?

– Я мадемуазель Дюшон, – улыбнулась Клер. – Разве ты поедешь не на такси? Метро ведь откроется в пять утра!

– Я отправлюсь домой пешком.

– А где ты теперь живёшь?

– На юго-востоке, в Выхино. Если вдруг метро откроется раньше, чем я дойду, то я им воспользуюсь.

– Хорошо, – немножко подумав, сказала Клер. – Я с тобой пройдусь, но недалеко. И прежде загляну к Веттелю. У него остались мои ботинки.

Какого чёрта ботинки Клер делали у Веттеля, Рита так и не поняла. Ей на это, впрочем, было плевать. Но она заметила, что от Веттеля вышла Клер сама не своя. Между тем, она пробыла там всего минуту и ни одного слова Веттель ей не сказал – он ведь находился вовсе не в комнате, а на кухне! Это была загадка.

– Что с тобой, Клер? – поинтересовалась Рита, когда они выходили в мёртвую тишину двора. Дождик уже стих, и с крыши не капало.

– Ничего, – отвечала Клер, – ничего. Я просто задумалась.

Её мысли были, казалось, очень печальны и глубоки. По чёрному небу тревожно плыли низкие облака. Противоестественная борьба города и ночи пугала их. Две пары изящных тоненьких каблучков стучали по Большой Спасской неодинаково: одна весело, а другая – вяло, подавленно. Дошагав до Садового, на котором поток машин значительно поредел, подруги свернули вправо.

– Давай, рассказывай, – предложила Клер. – Откуда у тебя запись?

– Это останется между нами? – спросила Рита.

– Клянусь.

И Рита, поверив, ей рассказала всё, что знала от Гамаюнова. Шли они очень быстро. К концу истории впереди виднелся залитый ярким светом мачтовых фонарей Павелецкий мост. Чёрная река, стиснутая гранитными берегами, была похожа на затаившуюся змею – так мрачно блестела её поверхность.

– Шарман! – воскликнула Клер, отбрасывая окурок. – В Страстную пятницу женщина, находясь в клинической смерти от сотрясения мозга и очень сильной кровопотери, действительно угодила в ад. Там был Иисус, который, как ты прочла час назад, спускался туда, чтобы говорить с мёртвыми.

– Но ведь Он это делал один-единственный раз – в ту самую пятницу, когда был распят на кресте! – возразила Рита. – Нигде не сказано, что Христос спускается в ад перед каждой Пасхой. Или я что-то путаю?

– «Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел!» – улыбнулась Клер. – Муж тёти Марины был прав: Иисус – вне времени. Его смерть, как и Его жизнь, вечна!

Рита была ошеломлена.

– Муж тёти Марины? – пробормотала она. – Ты близко знакома с Мариной Влади, вдовой Высоцкого? Или брешешь?

– Я не брешу, – обиделась Клер. – Моя мать с ней квасит примерно так же, как мы с тобой! Она – моя крёстная, если я ничего не путаю. Но могу и напутать, мне ведь на это было плевать! Я не верю в Бога. То есть, не верила ещё десять минут назад! А теперь я знаю: Бог есть. И знаю, что сын Его – наш Спаситель!

Они уже входили на мост, река под которым сверху была похожа не на змею с яркой чешуёй, а на замедляющийся поток расплавленного свинца. Машин почти не было, ибо время приблизилось к четырём. Здания уснувшей столицы напоминали дочерна выгоревшие пни, торчащие из серебряного тумана.

– Так Иисус – вне времени? – уточнила Рита, не без труда поспевая вверх по мосту за юной и длинноногой француженкой. – Значит, он…

– «Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел!» – повторила Клер строку из Высоцкого. – Гвозди до сих пор рвут его ладони, и кровь его до сих пор течёт, и он до сих пор спускается в ад, где говорит с мёртвыми! И теперь ты знаешь, о чём.

– Не знаю! – вскричала Рита. – Что это за Крылатый Странник в вечной ночи? Откуда у него вечный свет милости Христа?