– Там она, там!

Рита поняла, о чём речь. Поднявшись наверх с другой стороны кольца, она зашагала по Большой Спасской. Прямо напротив гостиницы был малюсенький магазинчик. Каким-то чудом его ещё до сих пор не стёрли с лица земли. Наверное, не заметили. Впрочем, Рите была известна природа этого чуда, так как её связывали с владелицей магазинчика очень давние отношения. Та была судебным секретарём и фотомоделью. Рита зашла. Весёлая продавщица обслуживала троих покупателей. Подождав, когда они выйдут, Рита спросила у девушки:

– Как торговля?

– Да одни презики покупают, – пожаловалась смазливая молдаванка. – А у тебя?

– А мне их приходится выдавать бесплатно, – вздохнула Рита. – Прикинь, на прошлой неделе вдруг оказалось, что нет у меня бесплодия!

– Поздравляю.

– Дай мне бутылочку «Каберне», – попросила Рита, достав из кармана деньги. – Как Светка?

– Светка не знает уж, кому дать, чтоб нас не закрыли! Но всё равно закроют, я думаю, даже если она Собянину даст.

– Скорее всего, – согласилась Рита и, взяв пакет с вином, вышла.

Дождь не стихал. Дорога была пуста, тротуар безлюден. Бледные фонари, возможно, лишь притворялись мёртвыми, потому что чьи-то глаза жгли Рите затылок. Она была уже очень близко от переулка, нужного ей, когда её вдруг нагнал патрульный автомобиль. Он затормозил, и Риту окликнули.

– Что тебе? – спросила она, сердито взглянув на лицо сержанта, которое появилось на правой стороне «Форда» вместо стекла, скользнувшего вниз.

– Ритка, за тобой кто-то шёл, – сообщил сержант.

Рита огляделась.

– Кто за мной шёл?

– Откуда я знаю? Как только мы его зацепили фарами, он нырнул в какую-то подворотню. Но шёл он именно за тобой. Обочиной крался – за фонарями, за остановками. Ты оглядывалась – он прятался. Будь внимательна.

– Как он выглядел?

– Виден был только силуэт – даже непонятно, женский или мужской. Тебя подвезти?

– Не надо, – решительно отказалась Рита. – Спасибо, мальчики! Я вас очень люблю.

«Форд» сорвался с места, расплескав лужу, и рёв его мощного мотора быстро затих вдали. Свернув в переулок, Рита втянула голову в плечи. Вышеупомянутый дом и его двойник стояли неподалёку от улицы, но к ним нужно было идти в обход гаражей и детской площадки. Двор был освещён слабо. Рита пересекла его быстрым шагом, держась подальше от припаркованных вдоль бордюра машин и прочих предметов, могущих скрыть опасность. Патруль её запугал.

Код подъездной двери был ей известен. Открыв её, Рита поднялась в затхлом сумраке на площадку первого этажа и особым ритмом забарабанила в дверь квартиры спасателей. Ей никто не открыл. Тогда она вынула из кармана ключ и сама открыла. Теперь настало самое время в двух-трёх словах объяснить без лишних подробностей, кто такие эти спасатели.

Рита их называла спасателями в честь улицы, близ которой располагался дом – Большой Спасской. Конечно же, никого они не спасали, разве что некоторых – от ломки. Но это вряд ли можно было назвать спасательством. Их самих спасать было поздно. И жильцы дома, и полицейские уж давно махнули на них рукой, потому что первые осознали тщетность борьбы, вторые – её невыгодность. Жильцы, впрочем, продолжили бы борьбу, но у них была крепкая надежда на скорый снос и переселение. Полтора десятка спасателей занимали целую коммуналку из пяти комнат, сданную им последним живым жильцом этой коммуналки, который оформил собственность на все комнаты. Побудить его выселить таких квартирантов никто не мог – он просто боялся. Кроме того, один из спасателей, погоняло которого было Веттель, кем-то ему ещё доводился – не то внучатым племянником, не то сыном.

Веттелю было двадцать четыре года. Окончив Суриковку, он год рисовал углём и карандашом на Арбате. Именно там с ним Рита и познакомилась. Они вместе пили коньяк целую неделю, когда вдруг выяснилось, что уличные художники с музыкантами не дают Царь-колоколу с Царь-пушкой и, может быть, ещё каким-то царям, столь же эффективным, сделать Москву прекрасной. Рита через неделю переключилась на ром, а Веттель решил смотреть на события как бы со стороны – я, дескать, вне времени. Но когда с Арбата выжили окончательно, то пришлось оказаться и вне квартиры, вне отношений с девушкой, вне мечты купить частный дом в сельской местности. Подвернулась возможность не очень дорого снять вместе с четырьмя такими же неудачниками ту самую коммуналку на Большой Спасской. Вскоре и этот клоповник стал компаньонам не по карману, ибо Москва делалась всё более изумительной. Подтянулся ещё десяток вневременных мастеров культуры возрастом от семнадцати до двадцати девяти. Вот так и образовалась на Большой Спасской целая банда этих спасателей.

Рита тихо вошла. Задвинув щеколду, она вгляделась в сумрак просторного коридора. Справа и слева поблескивали шеренги пустых бутылок. Их выставляли вплотную к плинтусам, чтобы они не путались под ногами. Двери всех комнат были закрыты. Обычно это являлось признаком крупной ссоры. Полоса света с кухни предупредительно демонстрировала большую дыру в линолеуме, которая в темноте творила немало бед, о чём говорили пятна засохшей крови вокруг неё. На кухне курили. Вдруг из неё выскочил малюсенький чёрный пёс, похожий на скотч-терьера. Но беспородный. С лаем подбежав к Рите, которая замерла посреди прихожей, он замолчал и начал её обнюхивать, дружелюбно помахивая хвостом. Это был щенок. Две двери чуть приоткрылись, и из-за них с Ритой поздоровались.

– Это ты? – громко спросил с кухни контрабасист Мишка Шильцер, первым сумевший объяснить Рите, зачем нужны на фортепиано клавиши двух цветов.

– Я, – отозвалась Рита, гладя щенка. – А что это за щенок? Откуда он здесь?

– Его зовут Тишка, – послышался из-за третьей двери, также чуть приоткрывшейся, голос девушки. – Клер его притащила с какой-то выставки. Привет, Ритка!

– Привет, Маринка.

Поцеловав щенка в мокрый нос, Рита распрямилась и отдала Маринке пакет с бутылкой вина.