– Посмотри на раны, Яра. Ты знаешь, кто оставляет такие следы?

Я знала. Поняла это сразу, как только увидела рваные края порезов на одном из друзей брата. Семён или Алексей? Я не знала, кто из них кто. Такие раны оставляют разломные твари. А ещё их оставляют призванные менталистами увры, которых без должного опыта не отличить от разломных.

Любую рану можно вылечить, можно вырастить оторванную руку или ногу, даже шрамы убираются при желании и наличии денег. Но следы от когтей тварей останутся на лице этого молодого мужчины навсегда. Их не прикрыть, не извести лечебными притирками.

Когда-то красивый, явно породистый парень был обезображен. Левая щека была изодрана в клочья. Из-за спёкшейся крови не разглядеть остальных повреждений, но если парень выживет, то останется изуродованным на всю жизнь.

Николаю и второму парню повезло больше – когти оставили следы лишь на теле. У брата был ранен бок, у его друга – плечо.

Но… сразись они с тварями, не выжили бы. Да, их потрепали и сильно. Но они живы. Их не убили, оставили здесь – они приманка для нас.

– Мы не выйдем отсюда, – прошептала я.

– Не выйдем, – подтвердил отец и указал на черноволосого парня с разодранной щекой. – Это Алексей Наумов. Второй наследник и гордость графского рода.

– Тогда ему повезло, – я отвернулась и пожала плечами. – Графскому наследнику позволительно быть уродом, это нисколько не уменьшит его ценность для потенциальных невест.

– Ты слишком спокойна.

Отец подозрительно щурился, пытаясь отыскать во мне хоть какие-то эмоции, но я была пуста. Я не могла ничем помочь этим юнцам, самонадеянно отправившимся в горные тоннели без поддержки. Не могла их вылечить или хотя бы вытащить. И я не могла ничего противопоставить тем, кто стоит за всем этим.

Я будто снова вернулась в свой мир. В умирающий мир. И ничего не могла сделать. Ничего! Дар жизни, такой ценный для нас, оказался бесполезен против скверны. Мы все оказались беспомощными.

– Яра! Ярина!

Оказывается, отец уже не в первый раз звал меня, но я так погрузилась в пучину отчаяния, что не заметила.

– Яра, я слышу разломных тварей.

– И что ты предлагаешь?

– У меня есть артефакт… артефакт переноса. Но он только для двух человек.

Я засмеялась. Глухо и истерично. Можно подумать, отец станет вытаскивать меня – лошадь в красивой попоне. Он заберёт Николая и уйдёт. Оставит меня с умирающими друзьями брата.

И никаких свидетелей не останется. Никто не узнает, что Глава рода Войтовых оставил умирать родную кровь.

– Если я активирую его один, то и уйду один. Нужен тот, кто нажмёт на вторую печать.

– И?

– И ты сделаешь это. Ради брата, ради Рода. Слышишь меня, Яра?! Ты сделаешь это.

Я замотала головой и отпрянула от отца. Он хочет, чтобы я активировала печать и осталась тут, а он с братом переместится в безопасное место. Защита рода – главное. Не важна я, не важны друзья Николая. Только род Войтовых. Именно для этого он и приказал мне явиться, а маяк на крови был лишь предлогом.

– Это приказ. Активируй печать, сейчас же.

Приказ Главы сковал моё тело. Руки против воли потянулись к артефакту, активировали печать и бессильно повисли вдоль тела. Я смотрела сквозь слёзы, как отец подхватывает Николая и активирует свою часть артефакта. Две печати – две жизни. Ровно столько спасётся во время переноса.

Редкий артефакт. Из тех, что хранятся в закрытых секциях родовых подземелий. Отец взял его с собой, отправляясь сюда. Он знал, что сумеет выбраться и забрать с собой Николая. Но он не смог активировать артефакт на две жизни, ему была нужна я.

И Колум, мой телохранитель, не просто так остался дома. Он следовал за мной всюду и не мог бы проигнорировать приказ. А Матвей? Мог ли командир гвардии не знать, что я отправляюсь на верную смерть?

Ради спасения Николая отец пожертвовал мной. Он женится и заделает баронессе Свиридовой много новых породистых лошадок, так что одна моя жизнь против их жизней – ничто.

Отец с братом исчезли с негромким хлопком, и тут же стены, защищавшие нас, пали. Он развеял магию, чтобы не осталось свидетелей. Чтобы никто не выжил и не обвинил Главу рода Войтовых в предательстве родной крови. Не защитил, не попытался спасти.

Глупый. Проклятье падёт независимо от свидетелей. Он только что обрёк род на гибель и даже не осознал этого.

Я повернулась к раненым парням. Графский наследник второй очереди и некий Семён Аристов умрут только из-за того, что Андрей Войтов захотел спасти сына.

– Ну что, смертники, будем прощаться? – обратилась я к Алексею, хотя знала, что он меня не слышит.

Просто было страшно оставаться в темноте и тишине подземелья. Мой светляк повис над нами – слабый, тусклый, прерывистый. Тварей я не видела, но слышала шорохи и скрежет когтей по камням. Сколько их тут? Десятки? Сотни?