Шрифт:
— Пожалуйста… Скажите, Катрина здесь?
Видимо, в голосе и выражении лица Дэниэла было столько мольбы и страдания, что пожилой мсье Фуко сжалился:
— Она в Париже, господин, но, насколько нам известно, скоро собирается уезжать в Венецию.
Дэниэл вскочил и выбежал на улицу. В висках стучало, а сердце колотилось со скоростью сто двадцать ударов в минуту. Ему выпал один шанс на миллион — встретить ее в Париже. Катрина здесь, а значит, он может увидеть ее!
У него не было никакого конкретного плана, когда он бежал в сторону площади Тертр, лихорадочно вспоминая дорогу к дому мадам Роббер. Он просто до одури хотел увидеть Кэт, пусть даже она и не ответила ни на один его звонок и тысячи сообщений…
Часы пробили полдень, когда он замер перед той самой лестницей, на которой впервые встретил Ее. Легкие горели, а руки предательски подрагивали. Как завороженный он смотрел вниз, где на ступеньках одного из пролетов сидела хрупкая русоволосая девушка. На ней было легкое шифоновое платье цвета кофе с молоком с открытыми плечами… Именно по их изгибу Дэниэл понял — это Катрина…
Внутри все сжалось. На негнущихся ногах, он стал медленно спускаться к ней. Ступенька, еще одна, еще… К горлу подкатил ком.
Вдруг девушка поднялась и обернулась…
Катрине понадобилась секунда, чтобы узнать его — человека, с уходом которого все потеряло смысл, а ее сердце стало биться реже.
Дэниэл задыхался от странной смеси радости и боли. Сколько раз он мечтал об этой встрече, сколько раз представлял, что скажет ей, а сейчас стоял, не в силах сделать и шагу.
Катрина изменилась: обрезала свои длинные русые волосы до короткого каре, похудела и стала похожа на Дюймовочку, сменила свой тинейджерский гардероб и перестала носить смешные очки в немодной оправе… Но больше всего изменились ее глаза: в них пропали интерес и любопытство, словно кто-то потушил огонь… И все же — это была она!
Катрина почувствовала, что по щеке ползет слеза. Видеть Дэниэла было больно. Она отвернулась и побежала вниз по лестнице.
Он догнал ее через несколько секунд, поймал и прижал к себе. Мягкий древесный запах туалетной воды… Теплые знакомые руки… Прикосновения… Она теряла связь с реальностью, словно это был сон.
— Катрина… — выдохнул Дэниэл в ее волосы, не веря, что обнимает ее.
Девушка замерла, боясь проснуться, а он прижимал ее все сильнее и сильнее. Он не мог ошибаться: она взволнована не меньше его, а значит, все, что было написано в том несчастном письме, переданном ее матерью — полная чушь!
Катрина слышала, как сбилось его дыхание, чувствовала в его объятиях сметающую с ног нежность и понимала: что-то не так в их расставании…
Они не знали, сколько простояли вот так, прижимаясь друг к другу и не имея сил произнести ни слова.
Первым пришел в себя Дэниэл, разжав объятия, но продолжая держать Катрину за руку, словно она могла куда-то убежать или исчезнуть! Десятки вопросов готовы были сорваться с языка, но он оставил их все на потом:
— Не знаю, почему ты не ответила ни на один мой звонок и сообщение… Для меня ничего не изменилось… Я писал и звонил, чтобы сказать тебе, что люблю и буду ждать столько, сколько ты попросишь…
Глава 39
Катрина не помнила, сколько прошло времени с тех пор, как она оказалась в этой частной психиатрической клинике. Не помнила и не понимала: почему именно оказалась тут? Раздражающе вежливый персонал пристально следил за ней и за тем, чтобы ни один прием препаратов не был пропущен… Что за таблетки пьет и какие капельницы ей ставят — она тоже не знала, но чувствовала, что никто не воспринимал ее здесь как взрослого, здорового человека: прямо при ней говорили обо всем, словно ее и не было.
Иногда Катрине это казалось до жути ироничным: почти всю ее жизнь мама вот точно также разговаривала о ней при ней с окружающими. Именно так девушка узнала, что у нее «некрасивые короткие ноги» и «отвратительные волосы», что ее единственный шанс не потеряться в этой жизни — это «удачно выйти замуж». И вот снова: «пациентка не отзывается на лечение», «еще немного и придется переходить на более сильные препараты»…
Катрина все это слышала и понимала, только ничего не чувствовала. Сначала ей казалось, что это такой подарок судьбы: попав сюда, ее боль и эмоции под воздействием так называемого лечения, отключились. Она перестала тонуть в них, а потом и вовсе поняла — она не хочет ничему сопротивляться, да и не чувствовать ничего — ей нравится!
Каждый новый день был похож на предыдущий, пока однажды в палату ярким пятном не ворвалась Элен…
Она что-то громко кричала, сорила угрозами и практически насильно увезла девушку отсюда.
Еще несколько недель понадобилось на то, чтобы прийти в себя. Сильные нейротропные средства никак не хотели вытравливаться из Катрины. Уже потом Элен рассказала ей о том, что узнав обо всем от Аделины, первым же рейсом прилетела в Петербург…
Кэт лежала сутками напролет в холодной гостиничной постели, глядя в стену и пытаясь вновь и вновь понять: как так получилось, что влюбленный в нее Дэниэл уехал, оставив лишь короткое письмо с извинениями и пожеланиями всего доброго, и за какие такие запрещенные эмоции родная мать упекла ее в клинику против воли?..