– А взлом – это твое, – наглец надел брюки, накинул клетчатую рубашку. Все, что было в нем хорошего, спрятал и зачем-то последовал за мной. Не реагирую на его выпад, хотя очень хочется. Стучу в дверь соседки. Через пару минут загорается свет, и в махровом халате к нам выплывает сонная тетя Маша.

– Фу ты, нечистая! Привидится же! – крестится и тут же закрывает дверь перед моим носом, не дав мне даже мяукнуть.

Сзади кто-то похрюкивает от смеха, а я снова стучу. В этот раз предприимчивая тетя Маша без предисловий, но что-то нашептывая, щедро плещет мне в лицо водой из ковша. За моей спиной раздается откровенный ржач, пока я отплевываюсь от воды.

– И вам здрасте, теть Маш!

В кабинете тихо жужжит кондиционер, нагоняя прохладу. После выжигающего все живое солнца на улице хочется выдохнуть, но на меня очень возмущено смотрит наглец, захвативший, мое жилище. В этот раз хотя бы одет. Белая футболка плотно облегает каждую мышцу, любит он покрасоваться. А вот халат забыт на спинке стула.

– А это снова ты, Вася-Василиса. Да тебя не узнать! – отрывается от бумаг, и, оглядывая меня, задерживается в декольте. Бросаю взгляд туда же. Теть Маша дала мне свой старый сарафан, чтобы я не упарилась в джинсах. Он оказался тесноват в груди, пуговицы так и норовили выпрыгнуть из петелек. Мальчик-беспризорник превратился в нежную девочку в белом платьице, в незабудках, да. Но он совсем не об этом. – Постучала, прежде чем войти. Поразительные перемены.

– Что-то не припомню, чтобы мы переходили с вами на “ты”, – складываю руки на груди, но делаю только хуже. Самая верхняя пуговичка сдается первой.

– Как можно “вы” после всего, что между нами было? – говорит очень низким голосом, с царапающими до мурашек нотками. – Ты, – произносит с нажимом.– Прыгнула ко мне в кровать, даже имени не спросив. Еще и мурчала как кошка, пока я тебя…

– К счастью, ничего "вы меня"! И может напомнить, кто тут живет в чужом доме?! – у меня нет козырей. Я достаю единственную карту, которая у меня вообще есть. Он тяжело вздыхает, закрывает тетрадь, лежащую перед собой, и отодвигает в сторонку. Трет бровь большим пальцем, на котором красуется колечко.

– Ты поговорила с Марией Михайловной. Уже точно знаешь, что у меня есть права там находиться. В отличие от тебя. Я так и не видел документов, кроме ностальгических воспоминаний.

– Документы сгорели. В прошлой жизни, – тут мне ответить и вовсе нечего. Документов у меня не предвидится.

Если я куда-нибудь обращусь их восстанавливать, меня тут же найдут, и неизвестно, что может случиться. Даже думать не хочу, что там было после моего побега. Руслан наверняка поставил всех на уши. Было бы неплохо полистать новости, но он не дурак искать меня в открытую.

– Тогда не вижу повода для дальнейшего общения. Только поэтому приходила? Если ты по делу, – обводит кабинет рукой. – То прием начнется через полчаса. Можешь в коридоре подождать, – снова принимается разгребать завалы бумаг на столе, делая вид, что меня не существует.

– Послушай, – принимаю его правила игры. Нам нужно как-то договариваться. Повоевать еще успеем. – Этот дом, единственное, что у меня осталось. Не только от мамы. Вообще. У теть Маши был повод его сдать. Я ее понимаю. Но мне просто некуда больше идти. Так что придется решать, как быть. А приходила я на работу устраиваться. Но вижу, – показываю на стол, заваленный бумажками. – Ты справляешься и один. – разворачиваюсь, чтобы выйти, но меня останавливает крайне удивленный голос.

– Ты училась в меде? – его брови взлетают так высоко, что еще немного, и побьют все рекорды человеческих способностей.

– А непохоже? – хлопаю глазами.

Неужели по внешности можно определять профессию? Никогда бы про него не сказала, что он врач. Вот горячий сантехник… Кажется, он замечает, что я готова высказать предположения о его предназначении, и снова бьет в больное место.

– Документов у тебя, опять-таки, нет, – разводит руками.

– Нет. Зато есть знания после университета и года ординатуры. Думаю, коленки мазать зеленкой и мерить давление квалификации достаточно.

– И как я тебя, такую предприимчивую, оформлю?

– Никак. Но тебе же нужна помощь? Тут основной контингент – дети на каникулах и пожилые на пенсии. Если вторых ты очаровал, то с первыми явно общий язык найти не можешь, – бью наугад, но судя по мученическому выражению лица пациента, попадаю в самую мякотку.

– Испытательный срок – месяц. Мне нужно понять, ты правда что-то умеешь или из образования у тебя только медицинские сериалы. У нас тут волчанки не бывает, – хмурится. Он очень недоволен, особенно моим настроением. А я и так изо всех сил пытаюсь сдержать улыбку! – На зарплату сильно не рассчитывай. Должность полуволонтерская, – предупреждает, но и тут не получается меня задеть.