– Конечно, на таком-то холоде, – брякнула я, натягивая колючие чулки, от которых страшно чесались ноги, – сберегаю тепло в организме, чтобы не окочуриться, посему молчу, тетушка.

Женщина вздохнула и покачала головой.

– Ладно, что я тут с тобой спорю? Дедвик попросил отварить мясистые куски каюна, да пожирнее. Да, накорми ирбисов!

Я промолчала, спровадив Гликерию уничтожающим взглядом.

Стоило вспомнить здоровенные куски мяса представителя гор, как мне стало дурно.

В этих землях его просто обожали. Мясо согревало, было маслянистым и жирным. Конечно, я не прочь была, хоть иногда, испытывать согревающее тепло внутренностей, но предпочитала овощную бурду, а не сочащиеся салом шматы, от которых передергивало.

Смирившись с тем, что в обедню я снова буду голодна, но воодушевленная скорым отбытием из этого богами забытого места, я шустро одевалась, не забывая почесывать ноги от колючей шерсти. Две исподние байковые рубахи, махеровое серое платье и платок из ангоры, я накинула на ватный тулуп, размера на три больше, а потом глянув на себя в старое зеркало, потрескавшееся в углах, вздохнула, вглядываясь в свое отражение.

Я никогда не считала внешний вид чем-то главным. Мне не интересны были модные фасоны платьев, украшения и изысканные прически.

Наверно, я задумалась о себе, только когда получила отворот поворот от Винсента.

Когда боги раздавали внешность, возможно, они обошли меня стороной, как и всех представителей рода, где я умудрилась родиться.

Кроме, тетки Андромеды, дочери деда Гордона, славившейся смазливой красотой и выразительными чертами лица.

Женщиной можно было залюбоваться, но только на первый взгляд. Буквально через несколько минут, просачивалась хитрость, заносчивость и к всеобщему удивлению нашей семьи, распутство. В последнем она была хороша и пугала даже меня, непуганую ничем. Если только страхом окочуриться от холода в землях Ванн.

Всмотревшись же, в свое отражение, я пристально разглядела простодушное лицо в виде сердечка, бледноватую кожу, щедро сдобренную конопатинами, которые активно виднелись в летние месяцы, блеклые светлые волосы, с еле заметным бледным оттенком голубого, но вишнэ на торте, было другое – разные по цвету глаза. Один голубой, другой туманно-серый. Словно у богов, в коробках раздачи внешности, остались остатки, и они решили одарить меня необычностью, наплевав на женскую привлекательность, зато приправив ненужной индивидуальностью.

Ростом я тоже не вышла и в свои двадцать лет, казалась юнее, чем было на самом деле.

Вздохнув, я вошла в стылый коридор, подсвеченный масляными лампами и потерев ладони друг об друга, направилась к стряпчим, дабы перекусить.

Поела быстро, пихнув в рот пару сваренных в крутую яиц, хлеб с наполовину замороженным маслом и кипяток, сдобренный несколькими каплями согревающего эля.

Эль здесь являлся таким же ходовым напитком как в других землях Аквии, вайни, кава или взвар из ягод и плодовых. Ваннийцы, от него пьянели, только в том случае, если вливали в себя несколько литров. Мне хватило стакана, чтобы превратиться в свинско и забыть свое имя. Местные обсмеяли меня, посчитав мое невменяемое состояние очень забавным.

Я не была мстительной натурой, но не удержала свой, порой заносчивый и настырный нрав от пакости, облила двери домов умников холодной водой, после чего, замки замерзли. Пришлось немного попотеть, чтобы выбраться.

Ваннийцам было к этому не привыкать. Они обожали прилагать физические усилия, охотиться и мериться силой на различных турнирах, которые здесь проводились каждую седмицу. Драки с оголенными торсами, перетягивание каната, катание с горы на санях и охота на диких вепрей, была их страстным развлечением.

Тяжело вздохнув, будто собираясь участвовать в физической расправе, я нырнула за дверь. Порыв ветра был такой силы и колючести, что моментально припечатал меня по лицу хлесткой пощечиной. Сделав с усилием вдох в платок из ангоры, я поплотнее подтянула капюшон и что есть сил бросилась за ведрами, стараясь не растерять остатки тепла внутри вмиг содрогнувшегося тела.

Благо, мне повезло.

День выдался ясным. Сувар, словно насмехался. Касался задубевшего лица бесчувственными лучами, слепил глаза и создавал иллюзию тепла, коего тут не видели тысячелетиями.

У озера Эа, священного, между прочим, уже толкался народец у прорубей, набирая воду для готовки и мытья. Пришлось потоптаться на месте, подпрыгивая на левую ногу, в ожидании своей очереди.

Несмотря на мерзлоту, бесконечно снежные равнины, куски сине-голубого льда и хмурые горы, ваннийцы, были народом веселым, что нельзя было сказать обо мне, явной представительницы более теплых мест. Здесь я чахла и если дед хотел избавиться от меня, он делал все верно.

– Замерзла?

За моей спиной раздался голос, от которого меня передёрнуло. Подавив вдох сожаления, что в очередное жадное на радости утро, мое настроение подвергнется встряске еще большими недовольствами, я повернулась, тут же столкнувшись с щербатым ртом Гхона, местного ловеласа, считающего себя неотразимым. Конечно, он мог считать все что хотел, но я, в отличие от ваннийек, не видела и капли красы в лице, изъеденном бороздами, переломанном в прошлом носу и маленькими бесцветными глазами. Молодой человек, не был героем моего романа, но теплил в душе надежду, что я могла стать его судьбой и навсегда осесть в этом негостеприимном крае.