– Его нужно покормить, – озадачено глядя на Лиандра, выдал его хозяин.

– Но не в трактире же, – возразил Матфей. – Мы можем после зайти в магазин и купить ему фарша или паштета, или чего он там ест?

– А до того ему лежать и нюхать то что мы будем есть? – осуждение зазвучало в голосе Виктора. – Ну, уж нет. Я так не могу. Вы идите, а я пойду…

– Куда ты пойдёшь, да ещё с котом на руках, Вик? – остановила его Юна. Бойкость и оптимизм вновь зазвенели в её голосе. – Мы все идём в трактир, заказываем на одну порцию больше. Не волнуйся, Вик, мы закроем от официантов твоего кота, и ты сможешь его покормить за общим столом. К тому же, деньги только у Фея, он угощает.

– С превеликой охотой! – отозвался Матфей, довольный тем, как Виктор тут же сдался по велению их маленькой подруги и, скрыв Лиандра под курткой, послушно последовал за Юной.

Бревенчатый трактир «Rubius» с гостевыми комнатами второго и третьего этажа, казался едва ли не самым высоким зданием нижнего города. Выше него, пожалуй, было здание старой ратуши с гордо торчавшим вверх зелёным шпилем. Остальные постройки редко превышали два этажа, что придавало нижнему кольцу Кошивы отдалённо пасторальный облик.

Обед заказали от души. Позже все покинули стол в состоянии довольно сильного пресыщения, сказывался внушительный интервал между приёмами пищи. Аппетит возвращался и к Лиандру, за трапезой Виктор скормил коту несколько кусочков курицы, исключительно с голени. А лишнюю порцию обслугу попросили завернуть с собой. Никогда не знаешь, где что потребуется. Ведь ещё были и другие прислужники, нуждавшиеся в не меньшей заботе, чем Лиандр.

После длительной поездки продолжительная пешая прогулка была только в радость затёкшим от сиденья ногам. Ребята с удивлением открыли одну особенность рельефа – если с отдалённого расстояния Кошива смотрелся нанизанным на крутой холм, как бусы на шею располневшей красавицы, то в самом нижнем городе этого возвышения не чувствовалось. Разделение на три части не различалось, равно, как и не было видно центра и среднего пояса. Всё лежало будто бы в одной плоскости.

Гамаюн объяснил это иллюзией удалённого взора. Да, Кошива был раздроблен на три части, но они лежали близко друг от друга и уж никак не на горе, как это сперва показалось юным пассажирам за окном автобуса. У местности, где много столетий назад глубоко корнями вросла первая и единственная столица Тартаррусы, было много особенностей. И коварный холмистый рельеф в том числе. Князь Побуж стал основателем Кошивы, заложив нижний город. Об этом упоминалось в труде Позвизда Строптивого, правда, совсем мало и размыто. О самом князе Побуже ничего не упомянуто, ни кто он, ни из каких земель пришёл в тартарруские земли. Известно лишь два факта: причастность князя к строительству столицы и большая симпатия тартаррусов к нему.

– Думаю, что Побуж оказался прозорливее многих своих современников, – предположил в заключение своего исторического разъяснения ворон. – Вероятно, он обратил внимание на то, какую шутку играет со зрением рельеф на протяжённом расстоянии и учёл все нюансы для постройки города. Известно, что при жизни князя был целиком отстроен нижний город. Но мне думается, что город строился целиком, просто в правлении князя успели закончить нижнюю часть. Правда, в те времена не было такого понятия, как нижний или средний город. Скорее всего, Кошива изначально была поделена на три части. Так называемый нижний город был отведён крестьянам, о чём до сих пор свидетельствуют невысокие строения. Средний город отдали торговцам. Дома его значительно выше, вон вы и так прекрасно их видите. А центр и сердце столицы всегда принадлежало знати и воинам. Несмотря на старину, в центральной части Кошивы есть на что посмотреть. Вы удивитесь, но там каменная постройка возрастом в тысячу лет может тесно соседствовать с самым современным офисным центром из стекла и бетона.

Нижняя часть Кошивы оказалась весьма протяжённа вглубь. Улочки с высокими, порой даже выше самих домов деревьями сужались до тесноты, пропускавшей одного человека, и раздвигали нестройные сутулые стены домов до просторов площадей. Чистота и простота – вот и вся достопримечательность нижнего города. Около часа не спеша брели друзья по незамысловатым дорогам нижнего пояса Кошивы.

Затем их путь плавно вплёлся в зелёный сад, начинавшийся сразу за крайними домами нижнего города. Кипарисовые и эвкалиптовые великаны составляли костяк этого дивного сада и росли в строгой последовательности. Встречалось множество деревянных лавочек отделанных чугуном. У каждой такой обязательно ютилась круглая клумба с затейливым орнаментов цветов. Правда, сейчас в полной мере воздать художественному вкусу садовников было сложновато. Вместе с летом ушли все краски, и клумбы, очищенные от остатков былой растительности сиротливо темнели. Лишь изредка попадались на них стойкие маленькие головки октябрьской астры – желтковые сердцевины в обрамлении фиолетовых лепестков, да, пожалуй, им не частую компанию составляли припозднившиеся розы, исключительно с бледно-розовыми, нежными бутонами.

– Какой здесь воздух! – воскликнула Юна, высоко задрав голову. Чёрно-белые волосы, чуть топорщившиеся после неудобного мытья над раковиной в туалете трактира, придавали ей особое сходство с птицей. – Никогда такого не вдыхала!

– Дыши в удовольствие, Ласточка, – ласково заметил Эрик Горденов. – Воздух пропитан эвкалиптом. Сколько же мы вдыхаем полезного! А?

– Сюда бы Нила, – подумала вслух девушка и тут же опустила голову, – ему бы тут очень понравилось.

– Он ещё тут побывает, и не раз, – ободряюще поддержал её Виктор. – Вон и Лиандру хорошеет с каждой секундой. Он просит меня отпустить его на землю. Ну, что ж, дерзай.

Кот слабо стоял на ногах, но сдаваться не собирался. Шажок за шажком – уверенность и крепость возвращались в тело серого кота. Больной глаз всё ещё гноился, но уже не так сильно, благодаря повторной промывке. Шёрстка, свалявшаяся местами в грязные безобразные колтуны, придавала Лиандру вид бездомного видавшего виды бродяги, но Виктор будто не замечал этого. Он с восхищением наблюдал, как его прислужник, одолев смерть, теперь наглядно доказывал всем, что он живуч, и так просто от него не избавиться.