Зиновии только исполнилось семнадцать, и понятно, подобного рода мероприятия её интересовали ровно столько, сколько могла интересовать микробиология манекенщицу. Поездка не обещала ничего интересного, отнюдь, девушка ожидала скуку и непроходимую серость в среде политиканов и дипломатов.

Остаться дома одной ей не позволили из-за юного возраста и за определённые огрехи, которыми она и заслужила недоверие. В Мирисе остался Йерк, юный и немного хулиганистый гитарист из школьной джазовой группы. Их отношения после двух лет зашли в тупик, но почему-то неделя вдали наполнила сердце девушки тоской и надеждой на лучшее. Впрочем, старшая дочь посла не слыла бунтаркой или заносчивой девицей, но характер у неё колебался на грани меланхоличного покоя и взрывоопасного вулкана. Благоразумнее было держать её при себе, к тому же младшей дочери требовалось особое внимание, удовлетворить которое полностью мама была не в силах, будучи атташе при муже. Да, да – родители у девочек обе занятые личности.

Итак, супруги Эспен и Катина Стуре и обе их дочери прибыли на недельный съезд в Сунтуру в конце июня. Эспен Стуре надеялся повлиять на сдерживание праведного братства, которое, как никогда прежде, обретало мощность в политических кругах и манипулировало действиями сильных сия в собственных интересах. Тонкости политических дискуссий и прений на закрытой площадке съезда не интересовала Зиновию, она стоически отсчитывала часы и дни, когда вернётся в родной Мирис, где её ждал куда занимающий мир тинэйджера. Единственным лучиком яркого света в хмурой Сунтуре была Оли, сестрёнка-выдумщица. У младшей дочки посла от рождения имелась тяга к выдумкам и фантазиям. Без проделок этой шустрой егозы Зиновия окончательно заскучала бы в чужом городе.

Но вот уже тягучая как кисель неделя подошла к концу, отец был доволен. Эспен гордо заверял домочадцев за обеденным столом в гостиничном ресторане, что ему и некоторым соратникам из Тартаррусы и Агнишандира удалось пробить брешь в узких кругах сторонников праведников, коих возглавлял некий Саркар, тип, по словам отца, жестокий и фанатичный. За тем же обедом и было решено перед отъездом домой, выбраться к местному озеру Титкуль, где, уже по заверениям местных ирангийцев, просто потрясающий пейзаж.

Для поездки дипломатическая миссия предоставила им машину с личным водителем.

Восторг, предвкушение чего-то нового и просто подъём настроения от скорого возвращения в Мирис переполняли Зиновию Стуре через край. Она готова была любить весь мир, без исключений. Пока машина неслась по лощёному руслу дороги, дипломатическая чета наслаждалась слушанием детского вокала младшей дочери, к которому с удовольствием присоединилась старшая. Смешки, шутки, подтрунивание друг над дружкой – вконец расслабили внимание людей, казалось, впереди ждёт только хорошее. К ликованию людей приобщились и две кошки – любимицы семьи, с которыми взрослые никогда не расставались. Зверьки мурлыкали, удобно разместившись в самом заду авто.

Дальше в подтверждение позитивного настроя показалось и само озеро Титкуль. Бирюзовая гладь в кольце белого песка посреди цветущей равнины.

«Это рай», – озвучила общее впечатление Катина Стуре.

Действительно, рай.

Оставалось перемахнуть через каменный мост, он возвышался над озером, цепляя краешек бирюзы, а после небольшой съезд к песочному бережку.

Серый автомобиль с тонированным передним стеклом возник впереди, словно из воздуха. Он мчался на скорости прямо по центру дороги, точно не давая встречной машине ехать по своей полосе. Водитель дипломатической машины отчаянно просигналил. Никакой реакции в ответ.

«Что это? Что он делает?» – воскликнула вмиг переменившаяся в лице Катина Стуре.

Её супруг, привыкший к сложнейшим ситуациям в профессиональной среде, хранил непроницаемость. Зиновия замолчала, она не испугалась, но удивилась происходящему. Оли по инерции допевала песенку. Кошки испуганно зашипели, взъерошив шёрстку, обе принялись пронзительно мяукать.

Водитель оказался профи. Он резко выкрутил вправо, до упора руль, дав по газам, тем самым уйдя от прямого столкновения, подставив свою сторону. Машины прошли впритирку, расцарапав бока.

Девчонка выкрикивала имена, болезненно стонала и прерывисто дышала. Если она не одолеет сон-прозрение, ей же хуже. Евья сцепила на груди худощавые руки. Напряжение во сне перешло в явь.

– Ну же, девочка, давай, выходи из сна, – приказывал шёпотом голос шаманки.

Что-то тормозило разум спящей на той стороне реальности. Что-то не выпускало её разум из своих пут.

Ещё несколько мотыльков-картинок порхало вокруг Зиновии, она прыгала, бегала, выхватывала их из колыханий пустоты. Та уже выцвела до дымчато-белого оттенка. Девушка только теперь заметила эту метаморфозу. Однако оставался последний фрагмент, который оказался самым юрким и быстрым из всех прочих. Но она и его нагнала и заполучила.

Пустота обрела первичный чистый цвет, от которого Зиновии пришлось зажмуриться. Белое свечение шло отовсюду, даже веки едва справлялись с натиском этого света. Но он проникал через поры кожи, вытравливая все тёмные пятна в её памяти, соединяя её сознание в единый костяк, без швов и рубцов. Она вспомнила всё!

Покушение не удалось с первого раза, но тот, кто управлял серым автомобилем, знал своё дело. Машина с рёвом, на полном ходу развернулась, сделав почти полный оборот и оставив на асфальте тёмные протекторные следы, помчалась за дипломатической.