Путешествие Камаэля, о котором рассказано в первой книге, не завершено.
В мире, где жаркие пустыни соседствуют с бурлящими горными реками и исполинским дубом, пустившим корни посреди луговых трав, он становится Странником теней.
Среди множества чужих историй Камаэль ищет свою, проходя по краешку судеб таинственной колдуньи, каменноликого старца и попавшего в беду мальчика. Все нити связаны между собой и ведут к пугающему Тёмному владыке – Князю сияний.
«Мы – те, кто мы есть», – говорит герой. Удастся ли ему понять, кто же он есть на самом деле? Покажет путь по страницам второй части дилогии.
Глава 1. Путешествие Веры
Заблуждается тот, кто считает, что за облаками свет. Нет его и выше. Когда поднимаетесь ввысь в стремлении достичь источника вселенского света, вас сражает ослепительное сияние диска мёртвого золота, раскалённого, неприступного, безжизненного. Вера воочию убеждалась в гениальной простоте сотворённой Единым лотосом алхимической обманки, раз за разом набирая высоту взмахами роскошных белых крыльев.
Если света нет, то что есть в мирах Единого лотоса?..
Вера знала и это. Спускаясь к нижним мирам через рытвины в жжёной траве, недрам, к пропитанным сыростью злотворным нечистотам расцвеченных ряской болот, вниз, к окаменелым останкам прежних городов – вместилищам неприкаянных, слоняющихся без цели духов, вниз, по углям нехоженых ступеней, к воротам пекла, она проникала во Тьму миров, неколебимую в своей неизменности.
Но как ошибалась Вера, думая, что Тьма – конец!.. Продолжив спуск, она увидала, что Тьма, редея, даёт новое начало густой синеве. Выйдя в тёмную лазурь, Вера узнала небо. Вниз – и крылья утонули в белых перистых облаках, а перепуганные птицы сторонились летуньи, сходящей с небосвода всё ниже и ниже. Вниз – и ступни уже сминали напоённую росинками траву утреннего луга.
И Вере стало ясно: вверху и внизу – всё одно. Но главное узнала Вера – путь, ведущий во Тьму. Она уже не раз успела воспользоваться сделанным открытием, летая туда и обратно. И сегодня она чётко представляла себе, куда отправляется и зачем.
Пушистая персиковая кошка по имени Кьяра ждала внизу. Вера потрепала её за ухом, простилась, чмокнув в нос, и на огромных белых крыльях взмыла к лазоревому небу, рассекая обманчивые лучи золочёного диска, ввысь, туда, где за густыми тучами призрачная мгла обращается в чернь.
Туда летела Вера – в стылую тьму непроглядной ночи.
Чем выше она поднималась, тем плотнее сгущался туман, тяжелели крылья под тесным давлением будто пойманного в ловушку воздуха, сложились и через миг исчезли за ненадобностью – ноги Веры ступали по упругому ковру сжатых воздушных масс.
Двигаясь наугад в провальной темноте и угрюмой тишине, Вера, как бывало не раз, искала ветер… и, как бывало, едва уловимое дуновение коснулось лица, неся с собой столь же неуловимый запах золы. Вера шла на зов пекла, кожей и одеждами впитывая вековую гарь, пока не упёрлась в ржавые перила моста, перекинутого через глубокий, дымящий огненной лавой ров.
Собравшись с духом, Вера шагнула на мост. Жалобно застонали перила, и она, сильнее вцепившись пальцами в колючий металл, вопреки обыкновению опустилась взглядом к бурлящей в возмущённой злобе огненной реке.
Змей по-прежнему был на месте – замерев под пролётом, выжидал столетьями, от скуки оплёвывая искрящей слюной ветхие опоры. Завидел Веру – раскрылись пасти на всех трёх его головах в свирепом порыве развеять затянувшееся безделье… и сию секунду разочарованно поникли: узнали… Невесомая анима летуньи с Верхнего мира, лишённая житейского груза, хоть и заставляла мученически дрожать перила, не являла угрозу опорам моста, даже вековым, с изъеденными ржавчиной заплатами и при малейшем колебании раскалённого от жара воздуха издающим заунывный треск.
«Ангел не падёт. Не в этот раз», – решил змей, и со скучающим видом поочерёдно отвернулись головы.
Вера поклоном приветствовала застрявшего в меланхолии змея, молча, вежливо, без какой-либо разницы, видит он то или нет, и ступила дальше по мосту над дикой рекой, несущей потоки бурлящей лавы.
За мостом открывались врата в Иное. Если до моста плотный мир тьмы, насыщенный непроницаемым туманом и гарью, поддавался хоть сколько-нибудь внятному описанию, то за вратами таилось непознаваемое – айсберг, неподвластный клокочущему пламени реки. Вера не допускала мысли приблизиться: Иное отталкивало ледяным холодом чужеродности и в то же время отдавало нескончаемой пульсацией жизни: да, чужой, да, необъяснимой, но очевидно превосходящей все известные её формы и древней, как сам мир.
– Приветствую тебя, Князь Сияний! – прокричала Вера во тьму Иного, стоя у незримых врат.
Она успела привыкнуть к раскатистому голосу из бездны, скрытой под вершиной айсберга, но волны звука каждый раз с той непонятной потусторонней мощью захлёстывали её, вызывая напряжение в голове и необъяснимое внутреннее сопротивление, приводящее к панике.
– Иллюстратору нечего делать, кроме как забавляться с картами?! – прогремела бездна, и Вера в который раз поразилась прозорливости того, кто существовал по ту сторону – он увидел колоду прежде, чем она возникла в руке Иллюстратора, появившись из ниоткуда.
– Взгляни! – сказала Вера, вытягивая карту и демонстрируя изображённое на ней незримому хозяину (и одновременно пленнику) бездны.
– Ближе! – велел Князь.
Вера не тронулась с места – тьма Иного сулила ужас. Вместо этого Иллюстратор золотистой кистью, так же внезапно возникшей из пустоты, начертила на карте знаки, и карта словно растворилась в золотистом ворсе замысловатого пера. И тотчас вратам бездны открылась ожившая картина, – о её эфемерности можно было судить лишь по светящимся, фосфоресцирующим контурам фигуры явленного рыцаря, грозно подъемлющего острый меч в противоход наступающим ветрам.