Эрика Фостер ответила после нескольких гудков.

— Вы получили мою открытку, инспектор Фостер?

Секундная пауза.

— Да. Спасибо. Хотя большинство людей обычно бросают письма в почтовый ящик, — указала Эрика.

— Я — не большинство, инспектор Фостер, — заявила Симона. Сжимая в руке трубку, через грязное стекло она смотрела на безлюдный парк.

— Считаете себя особенной? — спросила Эрика. — Думаете, вас прислали сюда с некой высокой миссией?

— Нет, отнюдь. Я — самая обыкновенная. Не красивая и не умная, но меня переполняют гнев и горе… А именно горе придает силы, не так ли?

— Да, — согласилась Эрика.

— Я решила направить эту силу на то, чтобы отомстить… Я читала про вас. О том, как вы старались делать свою работу, пытаясь поймать наркоторговца, и у вас вышла осечка. Мало того что вы потеряли друзей и мужа, на вас ополчились те самые люди, которым вы служили. Во всем обвинили вас.

— А если я скажу: остановитесь, и вам помогут? — перебила ее Эрика.

— А если я скажу: остановитесь, и вам помогут? — парировала Симона.

— Это вы о чем?

— Я видела, как вы живете. Жалкая квартирка. Пожитков кот наплакал. Вы посвятили свою жизнь службе в полиции, и что вам это дало? Не проще ли бы вам жилось, если бы вы перестали пытаться спасти мир?

Помолчав, Эрика отвечала дрожащим голосом:

— Я обязательно вас найду. И посмотрю вам в глаза, вот тогда и поумничаете.

— Поймайте, если сможете. Это еще не конец, — предупредила Симона.

Она услышала в трубке щелчок, затем гудки.

Симона поморщилась, но не от страха. Больно улыбаться, если тебя треснули пепельницей.

Свободной рукой Мосс постучала в дверь. В другой она держала коробку с пиццей. Спустя мгновения дверь отворилась. На пороге стояла Эрика с взъерошенными волосами.

— Я подумала, вы не откажетесь от пиццы, — сказала Мосс, протягивая коробку. — С пепперони?

— Спасибо, входите. — Эрика отступила в сторону, пропуская гостью. Дождь прекратился, облака рассеялись. В окно, что выходило во двор, можно было наблюдать восхитительный закат: солнце медленно опускалось за горизонт, расцвечивая мягкую синеву оранжевыми языками.

— Отвезла Силию с Джейкобом в бассейн в Лейдиуэлле и решила вас проведать, посмотреть, как вы отдыхаете…

— Поставьте коробку куда-нибудь, — попросила Эрика, доставая из буфета тарелки.

Мосс кинула взгляд вокруг и увидела, что на всех доступных поверхностях, в том числе на полу, разложены следственные материалы по делу о Ночном Охотнике.

— Вам разрешили забрать все это с собой?

— Нет, загрузила в свой компьютер.

— То есть отпуск вы проводите на всю катушку? — Мосс сдвинула в сторону пару серых папок на журнальном столике и поставила на край коробку с пиццей.

— Она еще раз позвонила.

— Ночной Охотник?

— Да.

— Что сказала?

— Позвонила, чтобы нервы мне пощекотать. Заявила, что это еще не конец.

— Звонок отследили?

— Да. Мне позвонил Крейн. По просьбе Спаркса его откомандировали к нему в команду. Они отследили таксофон в Западном Лондоне. И опять никаких видеокамер… Больше он сказать мне не мог… Как ей удается не оступиться? Как? Я распечатала все материалы по делу. С бумажными документами работать удобнее. Я тщательно изучила каждую бумажку.

Эрика дала Мосс тарелку с салфеткой и открыла коробку. От тонкого хрустящего коржа идеально приготовленной пиццы поднимался пар. Они принялись есть. Эрика поведала Мосс о свидании с Айзеком и в подробностях рассказала, как после звонка убийцы она стала заново анализировать следственные материалы.

— Мне просто кажется, что мы по-настоящему никогда и не пробовали разгадать ее, Ночного Охотника. Вот, например, открытка, что она мне прислала. — Эрика вручила Мосс распечатку отсканированной открытки. — Почему она выбрала именно это стихотворение?

— Она — жестокий серийный убийца. С какой стати она должна обладать более богатым воображением, чем другие? — рассудила Мосс. — Стихотворение «Над могилой ты слез не лей» найти нетрудно. Его часто читают на похоронах. Это как с книгами: мы все просматриваем списки бестселлеров, слушаем критиков, советующих нам прочесть то или иное произведение, и покупаем их, чтобы казаться умнее в собственных глазах. Я — одна из миллионов, кто прочел половину «Щегла» [57] .