– Мамед, Мамед, - принялась теребить его за воротник жена, - иди в комнату.

– Давай-ка я помогу, - поднялся с табуретки Олег, - показывай дорогу.

Он взвалил обмякшее тело хозяина на плечо, удивившись его легкости. Отнес в спальню, осторожно опустил на двуспальную кровать, покрытую розовым атласным покрывалом с золотистой бахромой, с пирамидой подушек одна меньше другой. Помог стащить с пьяного Мамеда одежду и затолкал оказавшегося довольно щуплым мужичка под одеяло. Тот, словно тряпичная кукла, позволял творить с собой все что угодно.

– Ой, как стыдно, - краснела рядом Гюзель, прикладывая ладони к своим воспламенившимся щекам.

– Да, ладно, - беззаботно махнул рукой Олег, - с кем не бывает. У него сегодня был страшный день. Тут кто угодно напьется до полной бессознательности.

– А ты не напился, - отметила Гюзель.

– Это что, упрек?
– улыбнулся Олег.
– Смотри, сейчас напьюсь. Да не переживай так, Гюзель.
– Он назвал её по имени и понял, что женщине это понравилось. И с удовольствием повторил: - Имя у тебя очень красивое Гюзель.

Словно на язык пробовал гладкое и узорчатое слово.

– Кушать ещё будешь?
– смутилась женщина.

– Давай, посидим минут десять, да пойду, наверное, - предложил Олег, раздумывая, насколько прилично постороннему мужчине сидеть с кавказской женщиной в отсутствии её мужа.

Вполне вероятно, те же мысли крутились в уме хозяйки. Но они снова сели на кухне за стол. Летний день уже клонился к закату, но было ещё светло. В этих широтах летом темнеет довольно поздно. Олег долил рюмку Гюзели, плеснул и себе коньячку.

– За приятное знакомство! Честное слово.

Он вдруг подхватил её ладошку, поднял и церемонно поцеловал. Женщина обомлела. А Олег протянул фужер, чтобы чокнуться. Она, как и он, выпила до дна. Спросила осторожно:

– А вас как на самом деле зовут?

– Олег, - он улыбнулся, - но Мастер тоже неплохо звучит.

– Нет, Олег лучше, - улыбнулась женщина и прислушалась.

Олег тоже прислушался. Все было тихо. Мертвецки пьяный Мамед не подавал признаков жизни.

– Он что, пьяный, ночью встает и буянит?

– Нет, тихо лежит. Вообще не просыпается. Хоть свет включи, хоть чего. Я один раз вазу возле кровати уронила большую медную, которую ещё бабушка дарила, он не проснулся. А соседи снизу прибежали ругаться.

– Ну, так и успокойся. Давай ещё по рюмочке.

– Нет, вы пейте. Я больше не буду.

– Одному не интересно. Тогда и я не буду.
– Олег отодвинул фужер, впрочем, пустой.
– Обижает он тебя?
– кивнул головой в сторону спальни.

– Нет, нет, - перепугалась Гюзель, - мы хорошо живем.

– Все хорошо живут, - вздохнул Олег.
– Некоторые так просто отлично.

– А у вас дети есть?
– спросила женщина.

– Есть, мальчик и девочка. В школу ходят. Сейчас на море в летнем лагере. Через неделю приехать должны.

Он сказал это так грустно, что Гюзель с удивлением посмотрела на него.

– Я бы испугалась отпустить. Как ваша жена отпустила?

– Она их сама отправила, чтоб не мешали её личной жизни.
– Олег задумчиво посмотрел на собеседницу. Алкоголь развязал язык, ему хотелось выговориться.
– Понимаешь, как бы это тебе объяснить... В общем, Гюзель, она нашла другого, богатого. А меня просто выгоняет из дому.

– Как так?
– Гюзель смотрела на него округлившимися глазами.
– Ты же смелый. Ты сегодня с бандитами дрался, мне Мамед рассказал. Поставь её на место, поколоти.

– Не могу же я ударить мать своих детей? А потом, я ведь её любил когда-то. И она меня, наверное, тоже. А если так получилось, что любовь прошла, лучше расстаться мирно. Чтобы дети не страдали от скандалов. Так что, берегите любовь, мой вам совет.

– Меня Юсуф замуж выдал, - раздумчиво сказала Гюзель, глядя за окно. Родители погибли, а он старший брат. Сказал, пойдешь за Мамеда, он мой помощник. Будет родственником, так надежней. А тот, оказывается, даже не просил, сам не ожидал. Юсуф сказал, тот сразу согласился. Теперь вот квартира у него, машина...

Олег протянул руку и осторожно погладил Гюзель по волосам. И точно так же, как не мог себе объяснить, почему вступился сегодня за Мамеда, рискуя собственной жизнью, точно так же сейчас непроизвольно потянулся к его жене. Он просто чувствовал, что обязан пожалеть её, приласкать. И она не отстранилась, безропотно дала к себе прикоснуться. Но Олег ощутил, как она закаменела, зажалась. И он испытал необыкновенный приступ нежности к этой тихой и маленькой, как воробушек, женщине.

Он осторожно притянул её к себе и поцеловал в глаза, сначала в левый, потом в правый, стараясь сделать это как можно нежней. Потом так же осторожно коснулся её губ. Они дрогнули и раскрылись, как тюльпан навстречу весеннему солнцу. Такие же алые, сочные и чуть влажные. И сердце Олега сжалось от неизбывной нежности. Время остановилось.