— Досталось тебе, — посочувствовала Вика.

— Да. Но главное — все напрасно. Он совсем не хочет возвращаться. Я ему сообщила, что тело его в коме уже много дней, что он в больнице, на внутривенном питании, ну, в общем, все рассказала.

Вика набрала воздуха, чтобы что-то спросить, но Зоя ее опередила:

— Да-да, я передала, что тебе очень его не хватает. Как и всем нам. А он…

* * *

И снова позвонили в дверь. Теперь открыла Вика.

— О, вся честная компания в сборе! — Инга улыбалась, но взгляд ее был невеселым, а тон — требовательным. — Скажите главное: получилось? Нашли?

— Нашли. Но возвращаться он не хочет, — резюмировал Стручок.

— Даже так? А вот это очинно жаль. Мне звонили из больницы. Там все… не очень хорошо. Состояние пока стабилизировали, но вообще ему с каждым днем становится немного хуже. И они не могут дать четкий прогноз, сколько он так еще продержится.

— Простите, — Зоя накрыла лицо руками, и теперь голос ее был еле слышен. — Я не смогла.

Инга решила дипломатично сменить тему:

— Какая на тебе сегодня блузка… э… интересная. Я даже не думала, что ты такие носишь.

— Это не моя.

Инга недоуменно приподняла брови, но никаких комментариев не последовало. Тогда она прочистила горло и осторожно осведомилась:

— Ребяты, у вас тут все нормально? Что-то новое случилось, о чем я должна знать?

— Меня чуть не съели, — спокойно ответила Зоя.

— Этот, что ли? Обещал ведь, а, Олежек? Как же так?

— Да нет-нет. Там, в космосе. Существо. Или… я не знаю. А потом еще и вылечили. Кажется. А он меня спасал, — в голосе ее звучала искренняя признательность.

Зоя потянулась через стол, нашла руку Стручка и благодарно погладила ее. Брови Инги и Вики поползли вверх. Дамы многозначительно переглянулись. Затем Инга пододвинулась поближе к Зое и мягко произнесла:

— Я скажу так: не знаю, как там, в мировых эфирах, но здесь у вас точно что-то произошло. Рассказывайте. Я хочу знать все. Если надо, Вику можем пока отправить. За молоком. Оно нам не нужно, но пусть, что ли, сходит? Да?

— Че это! — по-детски возмутилась Вика. — Я, между прочим, давно уже взрослая. И когда мне говорят…

Стручок перебил ее, недослушав:

— Я сам не знаю. Она сегодня очень изменилась после возвращения. Я бы сказал, радикально.

— Зоя, что скажешь? Ты опять побледнела.

Пару минут все молчали. Потом Зоя медленно ответила:

— Просто я… очень рада, что вернулась. Что снова в привычном мире людей. Там очень одиноко и неуютно. Бездушный космос, он… совершенно не предназначен для людей. Там живут невозможные сущности, не похожие ни на что. А нам там не место. Я каждый раз обещаю себе, что больше туда не полезу, но все равно вынуждена идти. И я так устала. Кажется, мне нужно прилечь. Голова кружится.

— Да-да, иди приляг, я сама все тут приберу, — суетливо встала Вика и невзначай коснулась Зоиного плеча жестом утешения. Зоя не возражала, не отпрыгнула, как она обычно делала, не съежилась.

— Конечно, отдыхай, — мягко добавила Инга. — А эту седую прядку мы с тобой закрасим. У меня есть на примете одна обалденная парикмахерша. Будешь у нас как новенькая.

— Прядку?

…Мне оставалось лишь смотреть, как Зоя растворяется в ткани стены Двудомика. Машинально двинулся было ее «проводить», но она набирала скорость, все дальше продвигаясь по саду. Значит, ее ведет Стручок, работает движитель.

Мне сейчас все это недоступно. При всем желании я не могу просто уйти с ней. Без движителя не получится даже достаточно далеко отойти от пузыря момента, в котором нахожусь. Маленький Торик вновь принялся терзать гитару. А я давно выучил каждый звук и каждый его сбой наизусть, но вынужден проживать эти минуты снова и снова. Иногда выхожу «проветриться». Однажды при этом даже успел увидеть тетю Таню, она собрала полведра ягод и теперь несла их в дом. Наверное, варенье будет варить, а может, и на Бабушкин пирог. Эх, был бы движитель, можно было бы посмотреть на пирог и даже понюхать его!

В другой раз я заметил над садом самолет. Тот успел прочертить лишь четверть небесной сферы, а потом меня снова утащило во временную петлю, и я оказался внутри Двудомика, витая на уровне верхней полки, где старые книги и журналы продолжали манить меня недосягаемыми для призрака страницами.

Времени для размышлений здесь хватало. Я так и эдак прокручивал в голове наш непутевый разговор с Зоей. А потом задумался о форме. Зоин «голос» здесь звучал в точности, как тот непонятный шепот из ниоткуда, что давно, в детстве, назвал мне дату смерти. Нет, я не думаю, что это была Зоя или, скажем, ее проекция из будущего. Но если предположить, что здесь, на дне души, все «голоса» звучат именно так… Возможно, мне тогда, в детстве, ответила чья-то затерянная душа с той стороны бытия? Кто знает, может, иногда складываются такие условия, что мы можем слышать их слова, а они — наши мысли?