— Будь мы другими, не смогли бы зайти так далеко. Дальше всех в мире.

На лице Зои отразилось сомнение:

— Ты уверен, что никто другой в мире не додумался применить электрогипноз?

— Как раз наоборот: им пользуются очень многие. А другие снимают энцефалограммы. Но не всем повезло наткнуться на такую длинную цепочку совпадений. К тому же… мало у кого под рукой вовремя оказался такой потрясающий специалист по нелинейным многомерным пространствам!

Он счастливо улыбнулся и обнял ее. Она положила голову ему на плечо. Некоторое время они просто сидели, наслаждаясь покоем и взаимопониманием.

Потом Торик вздохнул:

— А теперь… Я понимаю, делать сайты — это тоже интересно. И там много своих трудностей.

— Это точно, — кивнула Зоя. — Особенно клиенты. Они такие непредсказуемые!

— Но… как тебе сказать.

Зоя взглянула ему прямо в глаза:

— Это просто работа? Способ заработка?

— Да. Именно.

— А тебе чего бы хотелось?

— Отец говорил, что в жизни человека главное — внутренний огонь, «горенье души». Чтобы не просто «жить и небо коптить», а сделать что-то важное, самое главное, пусть хотя бы для себя, не для человечества. Чтобы двигаться вперед, а не заделывать дыры прошлого.

— Ты опоздал, Торик.

— В смысле?

— Мы уже это сделали. Мы, все вместе, совершили потрясающее открытие.

— И сами закрыли его.

— Да. И ты прекрасно знаешь почему.

— Знаю. Все знаю и помню. Но… все равно скучаю по Дороти.

Торик неловко поднялся и направился в угол, где стояла гитара. Зоя с некоторым удивлением посмотрела на него: в их новой жизни он еще ни разу ей не играл. Пробормотав что-то насчет шашек, которых «не брал в руки», Торик откашлялся, взял широким арпеджио несколько звучных аккордов и принялся петь:

Снилось мне — неожиданно выпал снег,

В мире наступили тишина и свет,

Свет и тишина, покой и белый снег,

Жаль, но это только снилось мне…

Песня звучала легко и свободно, совсем как раньше, в юности. Будто не было долгого молчания, отчаяния, бегства, заточения в коме и чудесного спасения. Словно ему снова пятнадцать, он стоит на сцене со своей группой и поет красивую балладу просто потому, что это приятно.

Зое, похоже, песня тоже нравилась. Глаза заблестели, голова ритмично качалась в такт. К последнему куплету Зоя подалась вперед, набрала воздуха и, к удивлению Торика, вступила — ярко и чисто. Теперь они пели вдвоем, без репетиций, сразу на два голоса:

Снилось мне, что печали кончаются,

Люди одинокие встречаются,

Встретятся, молчат и улыбаются,

Жаль, но это только снилось мне.

Торик заново наслаждался синергией. Их голоса идеально подходили друг другу, дополняли и украшали общее звучание. Как глупо, что до этого они ни разу не попробовали петь вместе! Он даже не предполагал, что Зоя так хорошо поет. Какая прелесть! А сколько еще у нее обнаружится скрытых талантов?

Они в третий раз звучно спели припев, и Торик, не в силах больше сдерживаться, небрежно отложил гитару и потянулся к Зое, чтобы поцелуем выразить свое восхищение.

* * *

Настроение в комнате изменилось. Медитировать больше не хотелось. Он включил свет, и светильник сразу перестал быть центром внимания. Зоя слегка покраснела — то ли пение далось ей нелегко, то ли просто смущалась — а затем повернулась к Торику и перешла к более привычной теме:

— Знаешь, я тоже думала о наших исследованиях, о перспективах и новых направлениях. Старая тема исчерпана, мы ее закрыли, но…

Он весь обратился в слух.

— …я нашла кое-что еще. Помимо всевозможной многомерности, в математике есть такая штука — пространства дробной размерности.

— Фрактальные линии? Это как очертания берегов?

— Не только линии, но да, суть ты ухватил верно. Там еще есть и поверхности, и структуры еще большей размерности.

— Допустим. Но при чем здесь мы?

Она испытующе посмотрела на него:

— Это грань. Край. Предельная линия.

— Грань чего?

— А вот неизвестно. Вернее, получается, что всего сразу. Грань познаваемого. Острый край между порядком и хаосом. И его тоже можно исследовать.

— Ты хочешь сказать, симулировать? Моделировать на компе?

— Не совсем. Я сначала не хотела тебе рассказывать — ты же у нас так увлекаешься, что потом за уши не оттащишь. А потом как-то само все затянулось пеленой обычных дел.

— Теперь уж расскажи, мне интересно!