Она взяла мою свободную руку в свои ладошки и положила на грудь демонессы.

— Поласкай её чуть-чуть, — сказала Ануэн, — она очень, очень просит, — и утопила меня в голубых омутах своих глаз.

Я нежно сжал твёрдый сосок, оказавшийся между моими указательным и большим пальцами, а потом начал мять и оглаживать упругое бархатистое полушарие, наполнившее мою ладонь.

— Да-а-а, — в изнеможении выдохнула Зайка, и ещё один мощный спазм выгнул её тело дугой.

Через пару минут она успокоилась и обессиленно растеклась по кушетке.

Ануэн же всунула мне в руку бокал с вином, и вложила в ладонь Зайки точно такую же ёмкость, наполненную кровью солнечной ягоды.

— Выпьем, — подруга, подняла свой бокал, — за награждённую, ну, и за награду тоже, — и заливисто засмеялась, чуть не расплескав вино.

Мы послушно выпили. В горле изрядно пересохло, так что вино пришлось очень кстати.

— Помогите встать, — жалобно попросила демонесса, и, неуверенно опираясь на мою руку, которую я таки убрал с её груди, соскользнула с кушетки.

Она едва устояла на подгибающихся ногах, от падения её спасло то, что она полностью опёрлась на меня.

И я опять удивился. Она обняла нас обоих и крепко и с чувством расцеловала, сначала Ануэн, а потом и меня.

И по её щеке вдруг побежала одинокая слеза.

Её влажные чёрные глаза метались между моими глазами и глазами подруги.

— Спасибо вам, — прошептала она, а потом опустила взгляд и сказала, — с вами я на миг почувствовала, что я не одна, это так странно, это так здорово…

И растаяла в воздухе.

Я непонимающе посмотрел на Ануэн.

— Она одинока, — пояснила подруга, — она одинока уже целую вечность и впереди у неё ещё одна вечность, наполненная одиночеством. У каждого демона есть свой персональный ад. Своя вечная, никогда не отпускающая боль. И её ад — это её одиночество. А сейчас она ощутила намёк на то, что рядом кто-то всё-таки есть. И её неизменная боль хоть только на мгновение, но отступила, — подруга неуловимо смахнула с лица трагическую маску, сопровождавшую эти слова и чувственно промурлыкала:

— А теперь отнеси меня в кровать, — обвила мою шею руками, и, когда я подхватил её под коленки, выдохнула мне в ухо, — я хочу тебя…

Предчувствия меня не обманули. Да, как и предполагалась, я не выспался.

После того, как Зайка, получившая заслуженную награду, оставила нас с Ануэн наедине, мы с подругой полностью отдались взаимному влечению, изрядно разогретому процедурой награждения демонессы.

Мы неистово любили друг друга, набрасывались друг на друга снова и снова, не чувствуя усталости.

Наши тела причудливо переплетались и перетекали из одной невообразимой позы в другую.

Мы, захлёбываясь, жадно пили пряный напиток любви и никак не могли напиться.

Наши крики и стоны многократно отражались от стен и, я подозреваю, не давали спать всем, кто имел несчастье жить недалеко от наших апартаментов…

— Милый, — раскрасневшееся личико подруги склонилось надо мной, — я весь вечер хотела тебя спросить, а что это, всё таки была, а-а-ах, — она непроизвольно прервалась из-за ощущений, вдруг нахлынувших на неё тугой волной, — за награда такая была, для демоницы-то нашей?

Я начал концентрироваться для того, чтобы сказать в ответ хоть что-нибудь. Очень сложно собраться с мыслями, когда полностью погружен в ожидание надвигающейся кульминации.

Дело в том, что оседлавшая меня подруга умудрилась задать вопрос, ни на секунду не замедляя бешеной скачки. И теперь она покусывала свои губы в предвкушении, а я чувствовал, что времени до феерического взрыва ощущений и эмоций остаётся всё меньше, и потому не стал вдаваться в излишние подробности:

— Сейчас ты это почувствуешь, милая, — прохрипел я, продолжая массировать податливую грудь девушки, — поверь, это ты ни с чем не спутаешь.

Я ещё успел поймать взгляд её бездонных голубых глаз, и меня накрыла волна острейшего финального наслаждения.

Меня выгнуло дугой, и с кончика моего копья, извергающего квинтэссенцию жизни в горячие глубины женского лона, сорвалась маленькая молния чистой астральной энергии.

Эта сила мгновенно проникла в даньтянь подруги, смешалась с её энергией и растеклась по всем энергетическим каналам её тела.

В мои уши вонзился её крик, в котором причудливо сплетались удивление тем, что так, вообще бывает, беспредельная радость бытия, острейшее наслаждение и всеобъемлющее счастье.