— Регина, Регина, не исчезай, — умоляюще прошептал он, протягивая вперед руки. — Я не могу без тебя.

Тишина. Шум моря за окном. Георгий открыл глаза. В комнате никого не было. Он обхватил голову руками, и картинки далекого прошлого ожили в памяти, красочные, как наяву.

В то лето он работал барменом в модном баре «Гларус» на Золотых Песках. Красавец Георгий, всеобщий любимец. Выгоревшие от солнца светлые волосы, широкая белозубая улыбка на загорелом лице. В его смену в бар набивалось вдвое больше народу, чем обычно, чтобы посмотреть ослепительное шоу, которое он устраивал за стойкой. Бокалы искрились и порхали, прямо из воздуха ткались немыслимые коктейли, чаевые лились рекой, женщины гроздьями вешались на шею. Фортуна благоволила к нему. И тут появилась она, тоненькая девушка с детскими плечиками и остренькими ключицами. Регина Полякова. Русская, студентка из Москвы. Он так до конца и не понял, каким ветром ее занесло в Болгарию. Каприз судьбы. Он ни слова не знал на русском, кроме «привет» и «спасибо», еле-еле мог объясниться по-английски. Но она взглянула на него своими неописуемыми фиалковыми глазами и словно молнией испепелила. Регина, его маленькая русская царевна. Она потом говорила ему, что с ней в ту минуту произошло то же самое. Удар молнии! Любовь!

Господи, как же они любили друг друга! Каждый вечер он тайком пробирался к ней в номер, и они ласками доводили друг друга до исступления. Он был ее первым мужчиной. С каким самозабвением она отдавала ему всю себя без остатка. Стихия, сказка, сон! Он уходил под утро с диким желанием вернуться и снова прикоснуться губами к ее коже, услышать ее тихий шепот-вздох: «О, Джи Джи, как я люблю тебя?»

Они потеряли всякую осторожность. Он никак не мог объяснить ей, почему им нельзя любить друг друга в открытую. Она внимательно слушала его сбивчивые объяснения, качала головой и смотрела на него недоумевающими глазами. «Мы же свободны. Мы никому не причиняем зла». Свободны! Какая чудовищная нелепость! Наивная чаленькая Регина.

Однажды Георгия вызвал к себе директор бара. Ему совсем не хотелось идти, тем более что он знал, о чем пойдет речь. Eщe до встречи с Региной Георгий спал с его дочерью. Она была по уши влюблена в него и вбила себе в голову, что он должен на ней жениться. Папаша ничего не имел против. Он был влиятельным человеком в своих кругах и, по сведениям Георгия, имел значительные финансовые интересы в подпольном бизнесе. До того как в его жизнь нежданно-негаданно ворвалась Регина, Георгий не без интереса обдумывал этот вариант, но теперь ему и помыслить об этом было противно,

— Надеюсь, тебе не надо объяснять, зачем ты здесь, — сухо проговорил директор. Глаз за дымчатыми стеклами очков. как всегда, не было видно. — Юлиана совсем извелась. Любит тебя, прощелыгу, сам не знаю за что. Она сегодня зайдет к тебе после работы, и ты будешь с ней ласков, понял? Сделаешь все, что она захочет. Иди!

Георгий вздрогнул, будто ему дали пощечину. Перед глазами заплясали огненные искры.

— Я не могу! — почти выкрикнул он. — Я…

— Что касается твоей русской сучки, то это дело конченое. С сегодняшнего дня. Иначе caм знаешь, что будет. Не первый день живешь на этом свете. А теперь иди и не докучай мне больше.

Георгий не помнил, как доплелся до бара, как дотянул до закрытия. Была уже глубокая ночь, а он все сидел безвольно за стойкой, не в силах пошевелиться. Он знал, что Регина ждет его, что он должен быть сейчас с ней. Должен, хочет и… не может. Мир рушился вокруг него.

Резко хлопнула дверь. Он с трудом поднял голову. Юлиана шла к нему между столиками, покачивая бедрами. Цокот ее каблучков эхом отдавался в пустом зале. Короткое красное платье скорее обнажало, чем скрываю то, что было под ним. Она, не отрываясь, смотрела на него широко расставленными темными глазами, и он вдруг почувствовал себя кроликом, к которому приближается змея.

Юлиана неловко взгромоздилась на вертящийся стульчик и, опершись локтями на стойку, хрипло проговорила:

— Налей мне, бармен. Чего-нибудь покрепче.

Георгий понял, что она пьяна. Ему даже стало немного жаль ее.

— Что прикажете, госпожа?

— Вот это верно. Я твоя госпожа. И приказывать теперь буду я. Джина. И себе налей.

Он быстро наполнил бокалы и протянул ей один. Она чокнулись с ним. Подняла бокал и посмотрела на свет.

— Сверкающий мир. Выпьем, золотой мальчик, за наш сверкающий мир.

— Юлиана, послушай!

Она потянулась к нему через стойку. Ее пальцы с длинными ярко-красными ногтями вцепились в его рубашку. Она притянула его к себе. Алые накрашенные губы зашептали прямо ему в лицо:

— Что ты хочешь мне сказать? Что не любишь меня? Плевать мне на твою любовь! Мне нужно, чтобы ты трахал меня, когда этого захочу, понял?! Меня, а не эту тощую русскую кошку. Сейчас я этого хочу.

Она впилась в него губами, жадно, неистово. Запах джина смешался с ароматом ее духов. Георгий попытался оттолкнуть ее, но она крепко его держала. Послышался треск разрываемой ткани. Рубашка клочьями повисла на его плечах. На Георгия нашел столбняк. Он не мог пошевелить и пальцем. Юлиана медленно подошла к нему.

— Идем! — бросила она властно.

Он покорно последовал за ней в подсобку. Она быстро сбросила платье и принялась раздевать его. Он стоял перед ней как изваяние, холодный и бесчувственный.

— Георгий! — В ее голосе послышалось рыдание. — Георгий! Я солгала. Я не могу без твоей любви. Пусть все будет как прежде. Мы поженимся. Отец все тебе отдаст. Мы будем богаты, могущественны. У нас будут дом, дети, все, что ты пожелаешь. Только люби меня. Видишь, я на коленях перед тобой.

Она медленно опускалась на пол, целуя его грудь, живот, ноги. Провела горячим язычком по его члену, и он, с отвращением к себе, почувствовал, что возбуждается. Она тоже это поняла. В глазах мелькнуло торжество. Она обхватила его губами и принялась скользить вверх-вниз, не переставая ласкать языком. Острые ногти впились в его ягодицы, но это только сильнее распалило Георгия. Он запустил пальцы в ее волосы, закрыл глаза и весь отдался ее ласкам. Все смешалось, ненависть, омерзение, наслаждение.