Настораживало лишь молчание владетеля Эйма. Граф Къела помнил, на ком женат владетель, и кому служила его супруга многие годы. Он предупреждал Олуэна, что с владетелем Эйма вступать в переписку не стоит, но тот решил поступить по-своему: неблагонадежный вассал тоже получил письмо с просьбой о помощи и поддержке, однако, его текст разительно отличался от прочих.

Понял ли Эйма, или, что важнее, его супруга, что их водят за нос, или попросту решил не вмешиваться - неизвестно; он просто промолчал.

Остальные вассалы оказались верными своему сюзерену.

Алви считал седмицы до весны и надеялся, что скоро увидит родной замок.

Герцог увез учеников куда-то в предместья Собры, но вместо трех дней отдыха секретарь получил весьма странное задание:

– Вы должны найти список участников тамерской компании двадцать девятого года. Не всех, разумеется, а тех, кто входил в штаб маршала Мерреса. Проследить биографии их и членов их семей вплоть до сего момента. Основную работу сделайте, пока мы будем отсутствовать. Разумеется, ответы на запросы в другие земли за три дня вы не получите, но отправьте сами запросы. Пользуйтесь моей печатью, вы знаете, где она хранится.

Для начала Саннио выспался: самым бессовестным образом продрых до полудня, впрочем, королевский архив Собры тоже открывался в полдень. Ванно без распоряжений притащил ему завтрак в постель, что удивило, но и обрадовало. Прислуга в доме герцога была под стать хозяину - и вышколены идеально, и свое мнение иметь не стесняются, а порой и выражают его. Если бы мэтр Васта слугам не понравился, они бы делали все строго по обязанности и ничего лишнего сверх того, а о нем все заботились. Ванно всегда предупреждал, в каком настроении хозяин, Магда, старшая повариха, каждый вечер посылала наверх миску с печеньем или тарелку с пирогом, и Саннио подозревал, что это не "от обеда осталось", а сделано для него лично. А то с чего бы пирогу быть еще горячим...

Юноше было приятно. Он ничего не делал, просто был вежлив со всеми. Не старался понравиться, не пытался командовать. В ответ на первую попытку отблагодарить Ванно монеткой слуга без стеснения объяснил, что это в доме не принято, и заводить такой обычай не нужно. Приятно было нравиться этим людям, приятно было позволять о себе заботиться. Еще приятнее - делать подарки. Жалованья хватало, тем более, что Саннио был с лихвой обеспечен всем необходимым.

Магде он привез из очередной прогулки с учениками красивый кошелек. Вероятно, в том, что подарок пришелся ей по душе, была заслуга Керо, которая его и выбирала, но повариха была растрогана, а пирог с ежевикой превратился в ежевечерний ритуал.

Позавтракав, а может, пообедав, Саннио неспешно оделся, побрился и позволил себе неслыханную роскошь: вдумчиво выбирать, какой из двух плащей надеть. Обычно он хватал тот, что подавал Ванно - размышлять было некогда. На этот раз время было, и юноша взял серо-серебристый, подбитый черно-бурым лисьим мехом - и из-за полюбившегося цвета, и ради глубокого капюшона. Ласточка уже была оседлана. В тихом поединке двух упрямств - секретаря, предпочитавшего свои две ноги, и герцога, велевшего ему пользоваться четырьмя чужими, - обычно побеждал Саннио, но тащиться под мокрым снегом по лужам не хотелось.

Архив располагался не слишком далеко: с Фонтанной площади свернуть на Фонтанную же улицу, с нее - на Хересную, невесть почему так названную: здесь и таверны-то ни одной не было, только ряды особняков за высоченными заборами и воротами с гербами; потом - мост через Сойю, еще одна улочка - и окажешься на Золотой площади. Тоже загадка столицы - а что, собственно, в площади золотого? Дома как дома, мостовая как мостовая. Только здание архива с королевским гербом, в нем-то золота хватает: золотой меч на белом поле, золотой девиз "Верен себе!". Может быть, в честь герба и площадь назвали, кто его знает...

Герб и надпись "Его Королевского Величества Ивеллиона II Служба Бумаг и Записей" отражались в глубокой луже перед самым входом. Вместе с тучами. Получалось вполне солидно: белые тучи, золотые буквы - все, как полагается. С лужей тщетно боролись два бугая, пытавшихся разогнать ее полулысыми метлами. Конюшня размещалась неудобно, на заднем дворе, и конюхов там не было, но зато не стояли и чужие лошади. Саннио уже знал, что Ласточка - особа капризная и не любит общества.

Пылью пахло еще на ступеньках крыльца, внутри же и вовсе о свежем воздухе можно было забыть. Низкие потолки, стены сухие и чистые, но выкрашены в такой мрачный цвет, что нарочно не придумаешь. Выскобленный дочиста, но скрипучий пол. Об уюте в Службе Бумаг и Записей явно не думали, только о порядке.

Чиновник архива потряс Саннио до глубины души. Потрясение состояло в том, что это был чиновник в юбке, симпатичная барышня лет двадцати. Строгое темно-коричневое платье, убранные под вуаль волосы, вид такой деловой, что сразу понятно: она не посетительница, она тут служит. Чудо чудное, диво дивное - зачем бы барышне служить в архиве?! Саннио озадаченно смотрел на серьезную даму, пытаясь понять, как к ней обращаться, и надо ли вообще. Может, все-таки родственница зашла в гости к кому-то из чиновников?