Семья Генри, словно каменная стена, отгораживается от любопытных взглядов, не желая пролить свет на источники богатства своего главы семейства. Молчание это, разумеется, не способствует рассеиванию тумана недомолвок. Наоборот, оно подпитывает интригу и заставляет жителей Лесоскладской улицы строить догадки, вплетать факты и домыслы в сложную мозаику тайны Генри.

Возможно, Генри работает в сфере, где конфиденциальность – не просто желание, а необходимость. Но такая конфиденциальность в сочетании с его богатством заставляет задуматься о природе его деятельности. Может быть, он частный инвестиционный консультант, работающий с очень влиятельными и таинственными клиентами? Или он занимается консалтингом в сфере технологий, где разработка и внедрение новых продуктов окутаны секретностью? Все эти варианты могут объяснить его богатство и желание хранить информацию о своей работе в секрете. Однако, более правдоподобными представляются версии, связанные с незаконной деятельностью. По Лесоскладской улице ходят слухи о его причастности к незаконному обороту товаров или каких-либо теневых схемах. Без доказательств это остается только догадкой, но факт остается фактом: источники дохода Генри неизвестны, его богатство противоречит отсутствию видимой законной работы, а семья предпочитает молчать. Именно такая загадочность и интрига делают историю Генри такой привлекательной. Загадка Генри будет продолжать волновать жителей Лесоскладской улицы, пока не будет разгадана, пока не будет найден ответ на вопрос: кем же на самом деле работал Генри? А возможно, эта загадка так и останется неразгаданной, вечным напоминанием о том, что иногда тайна лучше любого объяснения.

"Ты кто такой?" – крик, пронзивший тишину вечера, словно выстрел. Гнев, нетерпение, абсолютное неуважение – вот что чувствовалось в этом вопросе, заданном не человеком, а каким-то диким зверем. Мужчина, сосед, не стал разбираться, не попытался понять. Он просто, без объяснений, схватил отца за воротник, за ту самую выглаженную рубашку, символ порядка и приличий, и грубо оторвал его от привычного мира. "Мы… мы ваши соседи," – заикаясь, пробормотал отец. Его слова, полные вины, даже не попытка оправдания, а скорее, беспомощная просьба о пощаде. Эта фраза – крик души, бессилие перед лицом необъяснимой агрессии. Пауза, короткая, но бесконечно длинная в восприятии, полная страха и унижения. Шаг назад, еще один – отчаянная попытка избежать конфликта, отстраниться от бушующего безумия. Но это лишь разозлило соседа еще больше. Яростно, с неконтролируемой силой, сосед толкнул отца. Не просто оттолкнул, а именно толкнул, с явным желанием причинить боль, нанести физический ущерб. И вот, отец, мужчина, который еще несколько мгновений назад был полон надежд на приятный вечер, кубарем катится по лестнице вниз, словно беззащитное дитя. Вместе с ним скатывается и торт, символ праздника, символ семейного уюта, разбиваясь на мелкие осколки, как и надежды на мирный вечер. И тишина. Глубокая, тяжелая тишина, заполненная только звуком захлопнувшейся двери. Звуком, отрезавшим от отца не только доступ в дом, но и от всего, что он ценил в жизни. Звук, который стал предвестником изменения, предвестником беды. Этот звук – это не просто хлопок двери, это хлопок надежд, хлопок веселья, хлопок мира.

Наверное, я больше не увижу отца счастливым.

***

Ночь. Луна, огромный бледный глаз, глядит в мое окно, заливая комнату нежным, но беспокойным светом. Я лежу в постели, уткнувшись лицом в прохладную гладь хлопковой простыни, обняв одеяло, словно ищу в нем утешения. Постель, мягкая и удобная, однако, не способна унять беспокойство, что грызет меня изнутри. Взгляд невольно прикован к потолку, пожелтевшему от времени, с трещинами, похожими на карту давно забытых землей. Он словно зеркало, отражающее хаос моих мыслей. В голове мерцают осколки прошлого, какие-то нечеткие образы, фрагменты разговоров, недосказанные слова. Они кружатся в бесконечном вальсе, не давая успокоиться, не позволяя погрузиться в сон. Мысли то наплывают бурным потоком, то отступают, оставляя пустоту, заполненную лишь тишиной, прерываемой лишь глухим стуком моего сердца. И в этой тишине я с ужасающей ясностью понимаю: моя комната – зеркало моего внутреннего состояния. Она такая же мрачная, неуютная, как и я сама сейчас. Стены, окрашенные в тусклый, невыразительный бежевый цвет, давят своей однотонностью. Мебель, старая и потертая, лишена всякой изюминки. Комната просит о переменах, кричит о нужде в утешении и уюте. Она словно живое существо, которое страдает вместе со мной. И вот я уже представляю себе, как она преобразится. Свежие, яркие обои с нежным цветочным рисунком заменят эти унылые стены. В углу будет стоять высокий торшер с мягким, теплым светом, который создаст атмосферу спокойствия и комфорта. Пушистый, мягкий ковёр под ногами, приятный на ощупь, будет согревать и радовать. И, конечно же, новые шторы! Воздушные, легкие, пропускающие достаточно света, но в то же время защищающие от назойливого солнца. Я вижу все это с такой ясностью, словно это уже реальность. Но вдруг внезапно всё меняется. Тишину разрывает грохот грозы. Сильный ветер резко налетает, и дождь с градом с бешеным ударм обрушивается на окна. Лимонное дерево, растущее под моим окном, начинает качаться всё сильнее, его ветки бьются о стёкла, создавая жуткий, повторяющийся ритм. Звук ветер и дождя, перемешиваясь с стуком лимоновых веток, словно усиливает мой страх и бессонницу.

Холодный, пронизывающий ветер, словно ледяной нож, разрезал тишину, проникая сквозь щели в старом деревянном доме. Я резко вздрогнула от какого-то странного, звенящего звука. Сначала подумала, что это скрип старой мебели, но звук повторялся, становился всё сильнее, и вместе с ним нарастало ощущение дискомфорта, будто сама комната пронизана леденящим холодом. И тут я поняла: окно. Моё окно, которое я так старательно закрыла перед сном, широко распахнуто. Да что же это такое?! – прошипела я, сжимаясь под тонким шерстяным одеялом. Внезапный порыв ветра, сильный и резкий, словно злой дух, с силой отворил мое окно. Комната сразу заметно охладилась, и я, вздрогнув от холода, выбралась из-под одеяла. Голые ноги встретились с ледяным полом, и я быстро поспешила надеть теплые тапочки. Подойдя к окну, я увидела бушующую вне стихию. Ветер, настоящий ураган, метался как неистовый зверь, изгибая ветки старых деревьев и заставляя их стонать от напряжения. Дождь, холодный и резкий, бил в стёкла, а между ливнями прорывались порывы ветра, заставляя окно дрожать в своей раме. Луна, скрытая за дымящимися, темно-серыми облаками, то и дело проглядывала сквозь промежутки, освещая бешеный танец ветра и дождя. Этот пейзаж был одновременно страшным и завораживающим. Я представила, как этот ветер легко смог распахнуть даже тяжелую деревянную форточку. Бррр, – выдохнула я, невольно сжимаясь от холода, который пронизывал меня насквозь. Закрыть окно было не так-то просто. Ветер с упорством держал его распахнутым, и мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы задвинуть засовы и наконец-то закрыть его на все защелки. После этого я спешно направилась к кровати. Под теплым, пушистым одеялом я почувствовала долгожданное тепло, оно постепенно разогревало замерзшее тело. С легким вздохом удовлетворения я повернулась на бок и закрыла глаза. В тишине дома, уже без резких порывов ветра, я старалась сосредоточиться на медленном ритме своего дыхания. Мой отец храпел в своей комнате. Теперь я тоже смогу уснуть, мысли о бушующем ветре и распахнувшемся окне постепенно угасали, погружая меня в сон. Но неожиданно окно снова отворилось. На этот раз с более резким, почти злобным скрипом. Я вскочила в кровати, сердце уже стучало как молот. В комнате царила кромешная темнота, только бледный лунный свет просачивался сквозь щели занавесок, рисуя причудливые тени на стенах. Я не понимала, что происходит, неужели так будет всю ночь? Страх, холодный и липкий, обвил меня своими ледяными объятиями. Я практически сразу встала с кровати и принялась искать свои тапочки, которые, судя по всему, закатились куда-то под кровать. В темноте, на ощупь, я шарила руками под кроватью, натыкаясь на разные предметы: пыльные книги, забытые игрушки, и наконец, желанные тапочки. Надев их, я осторожно подошла к окну. Холодный стекло с лёгкостью пропускал ночной холод. Я приложила руку к ручке, готовясь его закрыть, но в этот момент я услышала вой… Это был не обычный собачий лай, а настоящий волчий вой – протяжный, жуткий, пронизывающий до костей. Звук исходил откуда-то из глубины леса, расположенного за моим домом. Вой был таким сильным, что казалось, он вибрирует в самой глубине моего существа. Я вздрогнула, рука невольно отдернулась от ручки окна. Страх сжался в жесткий ком в горле. В голове проносились разные мысли. Может, это просто собака? Но нет, этот звук… в нем была некая сверхъестественная сила, некая природная могущество. Я стояла неподвижно, прислушиваясь к каждому звуку ночи. Вой повторился, еще более пронзительный, еще более страшный. Я быстро отскочила от окна, чувствуя на себе целующий холод ночного воздуха. Я включила свет, надеясь, что это поможет избавиться от ощущения беспокойства. Свет показался мне слишком ярким, резким, словно вырывая меня из цепких объятий ночного кошмара. Я оглядела комнату, но ничего необычного не обнаружила.

Огромный чёрный волк. Не просто большой, а невероятно огромный, почти как небольшая лошадь. Его чёрная, густая шерсть казалась непроницаемой, из неё исходил резкий, неприятный запах, смесь сырости, земли и чего-то дикого, первобытного. Но больше всего меня поразили глаза. Огромные, янтарно-жёлтые, они светились в сумраке, казались почти человеческими по выразительности. В них не было лишь звериной злобы, там таилась некая холодная, сосредоточенная оценка, взгляд, который пронизывал насквозь. Я застыла, не в силах пошевелиться. Сердце колотилось в груди, будто пыталось вырваться наружу. Холодный воздух в комнате вдруг стал душным, руки затряслись. Я видела его клыки – длинные, острые, белоснежные, готовые разорвать всё на своём пути. Мысли путались, сознание пыталось отказаться от ужасающей реальности. Я понимала, что отец не успеет прийти, что я одна на один с этим грозным существом. Волк не двигался, лишь слегка встряхивал своей мощной шеей, отчего капли воды с шерсти разлетались во все стороны. Слюни стекали из его пасти, и я чувствовала, как нарастает в моей груди ужас неминуемой атаки. Это чувство было сильнее любого страха, который я испытывала раньше. Это был инстинкт самосохранения, кричащий о необходимости действовать. В отчаянной попытке отвлечь волка, я сделала что-то невероятное, что-то, что никогда бы не пришло бы мне в голову в обычной ситуации. Я протянула руку к лимонному дереву, росшему рядом с окном. Сорвав лимон, я бросила его в сторону волка. Идея казалась абсурдной, бесполезной, но я наделась, что хотя бы на минуту это отвлечёт хищника. Он не сдвинулся. Я бросила ещё один лимон, и ещё, и ещё. Один даже попал ему в голову, вызвав лишь тихий вздох и небольшое встряхивание головой. Затем волк опустил голову, обнюхивая землю, а после, разинув свою мощную пасть, начал поглощать лимоны. Один за одним. Без какого-либо признака недовольства или отвращения. Я стояла как окаменевшая, наблюдая за этой сценой. Невероятное происходило на моих глазах. Огромный чёрный волк, который минуту назад выглядел готовым растерзать меня, спокойно ел лимоны. В итоге, как я потом подсчитала, он съел два лимона, и даже не поморщился. Страх постепенно сменился неким замешательством, а затем и неподдельным удивлением. Разве волки едят лимоны? Этот вопрос кружился в моей голове, как вихрь. Всю ночь я пыталась объяснить себе происшедшее. Огромный чёрный волк, человеческие глаза, лимоны… Всё это казалось нереальным, сюрреалистичным сном.

Конец ознакомительного фрагмента.