Мое сердце забилось чаще. До сих пор меня тщательно ограждали от любой информации из внешнего мира и от любых разговоров о случившемся. Я понятия не имела, что происходит, где остальные и как дальше жить, но чем дольше тянулось лечение, тем стремительнее приближался момент разговора с кем-то из старших.

Если честно, я бы предпочла говорить с магистром ди Файр. То ли потому, что злилась на Кеймана едва ли не сильнее, чем на Одри, то ли потому, что Деллин показалась мне самым красивым человеком в мире и мне хотелось хоть разок поговорить с ней дольше пары минут. Она заходила в палату, справлялась о моем самочувствии и приносила сладости, но не спешила делиться новостями или рассказывать о себе.

– Завтра поговоришь. Сегодня с тобой хочу поговорить я.

Кейман тяжело вздохнул.

– Прости, Коралина, она тут главная. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что мои ученики стали начальниками, пока я выращивал цветочки и изучал историю. Зайду завтра и заберу тебя на часок в город, поужинать в менее… угнетающей обстановке. И не волнуйся об Ингрид, в замке куча народу нейтрализует темную магию и полная кухня еды для этой толпы.

Беру свои слова назад! Ужин в городе бьет по крутости разговор с магистром ди Файр. За две недели стены лекарского дома превратились в тюрьму. Только сад спасал от того, чтобы окончательно скатиться в уныние.

– Хорошо, я буду ждать.

На горизонте Кеймана показались неприятности: у магистра ди Файр был довольно суровый вид. Насколько удалось выяснить у лекарок, она, помимо Школы Бури, занималась чем-то вроде расследований преступлений с использованием темной магии или как-то так. Говорили, именно она занимается Одри, Морисом и остальными. Но я не рисковала лезть с расспросами.

Когда я вернулась в сад, Элай уже ушел. Удивительно, но я испытала легкое сожаление, хотя не далее как утром клялась даже не разговаривать больше ни с кем незнакомым. Кто знает, какие демоны таятся внутри улыбчивого русого парня? Он может оказаться кем угодно и снова разрушить только-только переставшую шататься жизнь.

Но возвращаться в палату не хотелось. Я еще немного посидела на воздухе, пока не стало холодать, послушала дождь у окна в холле и побродила по коридорам в ожидании ужина. Жаль, что мне не разрешали спускаться на ужин в столовую внизу. Мне вообще ничего не разрешали!

Спуститься на завтрак или ужин нельзя. Снять осточертевший больничный костюм нельзя. Выйти в город нельзя. Написать Диане нельзя. Как будто не Одри сидит в тюремной камере, а я!

С ума можно сойти. Впору начать рисовать на стене палочки, обозначающие часы до встречи с Кейманом и выхода в город.

К вечеру коридоры лекарского дома пустели. Дежурные дремали, чутко реагируя на любые посторонние звуки, а больные спали. К ужину всегда приносили успокаивающее зелье. Мне тоже приносили, поначалу убойное: я отключалась, едва делала последний глоток. Сейчас зелье давали совсем слабое, так что я неспешно прогуливалась перед сном, умывалась и засыпала со спокойной (почти) душой.

Если у меня, конечно, есть душа.

Самое главное – не поддаваться стремительно несущемуся потоку мыслей. Усилием воли давить все воспоминания и вопросы. Просто жить, читать книги, гулять и направлять остатки энергии на восстановление. Оказывается, ожоги от магии не так просто вылечить. Это совсем не то же самое, что залечить ожог от раскаленной сковородки. Долго, больно и, кажется, дорого.

Сегодня дождь закончился на удивление быстро. В окне показались две луны, и я вылезла из-под теплого одеяла, чтобы задернуть шторы. Потом вернулась и закрыла глаза.

Мне снилась палата. Точно такая же, в которой я закрывала глаза. На столике книга с клочком пергамента вместо закладки. Наполовину заполненный чайник с черничным чаем. Плотно задернутые шторы и почему-то приоткрытая дверь в коридор.

Я всегда закрывала дверь. Даже днем, когда просто валялась на постели или читала, закрывала, потому что неизвестность, не отделенная преградой, иррационально пугала до дрожи. Казалось, стоит отвернуться, потерять дверной проем из вида, как кошмары пачками полезут прямо ко мне.

Неудивительно, что этот кошмар воплотился в жизнь.

Хотя зелье обещало сны без сновидений…

Дверь едва слышно скрипнула и приоткрылась сильнее. Черная, будто сотканная из тьмы, изящная рука плавно провела по ручке – и пропала. Вздрогнув, я проснулась, но не сразу поняла, что это был всего лишь сон.

– Пожалуй, надо еще зелья, – пробормотала я и вновь вылезла из-под одеяла.

Совершенно не желаю наслаждаться кошмарами. Вряд ли там покажут что-то полезное…

Я застыла возле стола, чувствуя, как волосы становятся дыбом.

Дверь в палату была открыта.

Сквозняк? Лекарка заглянула проверить? Я забыла запереть? Вариантов, на самом деле, было много. Вот только окна в палатах в принципе не открывались, обход должен был начаться через час с лишним, а я совершенно точно захлопнула дверь, я помню!

Соблазн запрыгнуть обратно в постель и сделать вид, будто ничего не случилось, был огромный. Как в детстве, заставить себя поверить, что если не смотришь на монстра под кроватью, то его и нет. Но я же не ребенок. И человек ли – огромный вопрос.