– Сын, не смей!!! – Мать вытирала рукавом слёзы, но даже не пыталась подняться, демонстрируя абсолютную покорность мужу, а может смирение перед своей участью несчастной в браке жены.

– Что, сына, решил, что уже большой с папкой драться? Думаешь, раз выше папки, то можно уже и кулаками на него замахиваться. – Он нагло улыбался глядя прямо ему в глаза, что злило Арсения ещё сильней.

Ярость билась в его теле, заставляя дрожать от возмущения – он очень хотел ударить отца, а возможно, даже и убить. Мария видела одурманенные гневом глаза сына, и это пугало её куда сильнее побоев мужа.

– Арсений, не вздумай! Не трогай отца! – Лишь голос выражал её решимость, сама она оставалась сидеть на полу, опираясь на ковёр коленями и правой рукой.

– Думаешь, бриться начал, так мужиком стал. – Николай ударил сына левой рукой в живот; Арсений скрючился и отошёл на пару шагов назад. – Ну, давай, покажи мне свою мужицкую удаль.

Глава семьи развёл руки в стороны, показывая, что он готов принять удар. Арсений очень хотел ударить в ответ, но не смел ослушаться матери; а ещё он старательно пытался вернуть себе дыхание. Отец всё ещё был в прекрасной физической форме и всего один его удар (да и тот не в полную силу) сбил сыну дыхательный ритм и вызвал колющую боль по всей части живота.

– Остановись, милый! – Мария вновь зарыдала.

– Что, думаешь, батька у тебя свинья? Батька у тебя говно? Да где бы вы все были без меня, прихлебатели! – Он взял сына за шиворот, поднял его и врезал ему в челюсть кулаком (на этот раз своей ударной правой рукой).

Сдерживаться Николай не стал: его хук вышел настолько сильным, что Арсений вылетел обратно на кухню, сломав спиной стол и пару стульев. Отец сделал несколько шагов к неподвижно лежащему в деревянных обломках сыну.

– Хватит! Умоляю, тебя, хватит!!! – Мария вцепилась в рукав мужа.

Он даже не обратил на неё внимания, но остановился. Глядя на Арсения, он о чём-то задумался и стоял так до тех пор, пока его сын не зашевелился.

– Скучно мне с вами. Пойду я. Вернусь поздно и пьяный. А вы… делайте тут что хотите. – Вырвав свой рукав из ладоней жены, глава семьи убрался прочь.

Юноша медленно приподнялся, вытаскивая из-под спины ножку то ли стула, то ли стола. Отшвырнув её в угол, он уселся на пол и с тоской посмотрел на мать.

– Почему ты меня всё время останавливаешь? Почему не даёшь заступиться за тебя? – Его челюсть всё ещё сильно болела после удара отца, отчего произносить слова отчётливо становилось невозможным. Елозя коленями по полу, он подполз к Марии и погладил её покрытую синяками щёку.

– Грех это, поднимать руку на отца. До чего же дойдёт наш мир, если дети будут бить родителей. – Она нежно поцеловала его ладонь и крепко сжала его кисть в своих мягких руках.

– А поднимать руку на жену это не грех? – Ярость по-прежнему бурлила в нём, но желание заниматься рукоприкладством понемногу улетучивалось. Оставалась только боль от кулаков отца.

– У всех семей свои проблемы. Вспомни священные писания: даже наша богиня намучилась с мужем, терпя его дикие выходки. – Она мило и соблазнительно улыбнулась, но льющиеся по щекам слёзы выдавали её глубокое отчаяние.

– А мы с тобой точно одни и те же писания читали? Если ты помнишь, то наша богиня наслала на мужа смертельное проклятие; за что её и казнили остальные боги. – Он тоже сжал её ладони покрепче.

– Она прокляла его только после того, как он изнасиловал их восемнадцатилетнюю дочь. До этого она была любящей женой заботящейся о своём строптивом муже. – Мария обняла своего отрока за плечи и принялась поглаживать его густые короткие волосы.

– То есть, ты предлагаешь нам ждать, пока он не убьёт тебя или меня? – Арсений оттолкнулся от неё и посмотрел ей в глаза, чтобы точно уловить эмоции, с которыми она ответит на вопрос.

– Ты этого конечно не помнишь, но он не всегда был таким. – Опустив взгляд, словно стыдясь чего-то, она скрестила руки на коленях.

– А каким он был? – От него не ушло не замеченным, что мать не хочет смотреть ему в глаза при этих воспоминаниях.

– Когда-то он был милым, нежным и заботливым. Просто порой жизнь бьёт людей в самое больное место, сильно меняя их натуру, но не сущность. Поверь мне, он любит нас. – Мария теребила край юбки, сама, будучи не до конца уверенна в собственных словах.

– Значит, предлагаешь нам прощать его, из-за того, каким он когда-то был? – Он выпалил режущий слух смешок, чем-то напоминающий скрип стекла, выдавая то ли растерянность, то ли раздражение вызванное словами матери.

– Мы его семья: ближе нас у него никого нет. Если мы от него отвернёмся; его жизнь станет хуже. Как верные и любящие люди мы обязаны помочь ему выбраться из той ямы, которую он сам себе роет. – Она снова попыталась обнять сына, но тот явно продемонстрировал нежелание идти на нежности.