Малодушную мыслишку сказаться больным и вновь вернуться на заветный диванчик, слившись с ним в похмельной агонии, переборола закалка каждодневных утренних пробуждений, и он, кое-как побрившись, спустился к служебной машине, не представляя, как покажется перед подчиненными с черной от перепоя физиономией.

И тут полыхнули щеки от страшной мысли: а вдруг да довелось ему подцепить какую заразу? Что были за девки? Как он там... Ведь ничего-то толком не вспомнить!

Ах, француз... Вот же подлец! Вот же ввел в искушение!

Да, кстати... А о чем, собственно, шел разговор? И какова истинная суть случившегося наваждения? Чего ради его охмуряли?

Ага! То ли арабской, то ли французской фирме необходимо научно-исследовательское судно для обслуживания изысканий Гринписа. Что-то там насчет утечки радиации с затонувших подводных лодок...

Он, как внештатный консультант, получает от фирмы десять тысяч долларов в месяц на всем протяжении плавания. Десять тысяч - это неплохо, но только кого и относительно чего консультировать?

Впрочем, что за бред. Ему дается взятка. И солидная. За чепуху в общем-то. Судно будет выделено, тем более азиаты в лице француза согласны на полную предоплату фрахта по высшим ставкам. Вариант - беспроигрышный по всем статьям. И называется так: поможем Родине в целом и себе в частности.

Со всякими оборонными инстанциями, судя по тем бумажкам, которые ему предъявлялись за ресторанным столом, вопросы о законности и целесообразности экспедиции утверждены.

Вот тебе и Гринпис!

Он почему-то думал, что все эти "зеленые" - сумасшедшие энтузиасты без гроша в кармане, пытающиеся на каких-нибудь надувных лодках останавливать эсминцы и протестующие против решений государственных администраций, противопоставляя полицейским дубинкам лозунги с душеспасительными каракулями.

Ан нет! Нашлись-таки серьезные люди, о душе, видимо, заботящиеся, вложили в мероприятия убогих баламутов деньжата, наняли расторопных ребят типа этого вертопраха, сумевшего не только заморочить голову ему, заместителю министра, но и втянуть солидного, понимаете ли, человека в определенного рода времяпрепровождение...

Впрочем, хрен с ним, с французом. Кто что потерял? Француз свое получит, а он - свое.

– Леонид Павлович, - раздался в селекторе голос секретарши, - звонит Ферье... Вас соединить?

– Да...
– Потной ладонью он подхватил трубку и, стараясь привнести в немощный голос безмятежную, даже развязно-покровительственную интонацию, изрек: - Ну-с, как ваше самочувствие, уважаемый охранник окружающей среды?

– А ваше?
– донесся учтивый вопрос.

– Я надеюсь на то, что мне не придется... это... посещать некоторых специалистов...
– обтекаемо заявил он.

– О, что вы!
– донеслось понятливо и с уверенностью.
– Даже не думайте! Вы же поняли, надеюсь, что я - человек ответственный и никогда не позволю себе, приняв гостей, оставить у них какие-либо неприятные воспоминания... Скажу проще: стопроцентные гарантии! С любого рода неустойкой!

Леонид Павлович, утерев внезапный пот со лба, закрыл истомленно глаза.

Кажется, пронесло!

– У нас остался вопрос о консультантстве и о сопутствующем данному вопросу моменте...
– продолжил француз.

– Я понял, - быстро и хмуро произнес Леонид Павлович.

– Так вот... Моя персона во всеоружии, так сказать, - доложил француз.

– Я, в общем, тоже...
– стесненно кашлянув, подтвердил свою готовность к получению мзды Леонид Павлович.

– Буду у вас через часок, - сказал Фурье.
– Не возражаете? Извините... Голос его отдалился, и он произнес что-то в сторону неизвестного лица, находящегося с ним рядом.

Слух замминистра уловил: "Часа через полтора... Да, как обычно... Ага, у окна..."

– Не возражаю, - скованным голосом произнес Леонид Павлович.
– Но попрошу не опаздывать.

– Ну что вы!

Опустив трубку, он внезапно подумал, что звонил француз из ресторана и, вероятно, беседуя с ним, одновременно давал какие-то распоряжения или метрдотелю, или официанту, заказывая очередной стол яств.

Для кого вот?..

Этой мыслью, впрочем, Леонид Павлович долго не терзался и будущему собутыльнику француза ни чуточки не завидовал. Повторить сумасшедший вечер ему категорически не жаждалось.