Дверь открыла хозяйка квартиры. Она очень постарела за эти годы. На секунду я испугалась, как быстро течет время и все ли в порядке у моей мамы?

— Кира? Это ты? — спросила Екатерина Николаевна.

— Да, — улыбнулась я. А потом собралась и проговорила четко, направляя на нее поток своих глий:

— Вы меня не видели. Вы хотите позвонить Вере Камелиной и позвать ее сходить в магазин за продуктами.

Женщина похлопала глазами и, проговорив: «Мне надо позвонить», закрыла входную дверь прямо перед моим носом. Мы с Димой переглянулись и бросились вниз по лестнице. Нужно было успеть добежать до моего дома и перехватить маму.

— Надо было название магазина проговорить, — сказал Суворов набегу.

— Я не знаю, где они сейчас продукты покупают. Раньше надо было подсказать, — возмутилась я.

Мы добежали до площадки, откуда открывался хороший обзор на интересующий нас подъезд. Дворника у дома не наблюдалось. Возможно, человек решил отдохнуть и поесть, ведь было обеденное время.

Вскоре я увидела, как мама вышла из подъезда. Удивительно, но она совсем не изменилась. Даже одежду эту я помнила, ее любимый костюм. Внутри меня были смешанные чувства: любовь и чудесные воспоминания детства, а также потоки ненависти с ее стороны, которые обрушились на меня в последние годы. Я повторяла себе, что мама это делала не по собственной воле, ее заставили меня возненавидеть.

— Ты очень похожа на мать, — заметил Дима.

— Да, я знаю, — грустно ответила я.

— Иди за ней, а я поеду на машине. У магазина избавься от подруги и отведи маму на стоянку, — скомандовал он.

— Избавиться? — испугалась я.

— Даже спрашивать не хочу, о чем ты сейчас подумала, — рассмеялся Дима. — Просто скажи, что магазин закрыт. Пусть домой возвращается.

— Не смешно. Я сильно нервничаю, — призналась я.

Суворов положил руку мне на плечо и несильно сжал его.

— Сосредоточься. Все идет хорошо. Сейчас ты встретишься с мамой и снимешь с нее колдовство.

— Колдовство? — переспросила я.

— Ну а как еще это назвать? — спросил Суворов и, отпустив мое плечо, аккуратно подтолкнул в сторону. — Следуй за ней. Включи телефон и делай вид, что просматриваешь сообщения. Я в машину. Постараюсь не потерять вас из виду.

Я очень нервничала. Меня буквально трясло, и приходилось вытирать потные руки об джинсы каждую минуту. Я видела, как мама встретилась с Екатериной Николаевной на перекрестке, и, взявшись под руки, они направились дальше. Мне нельзя было подходить близко, так как я не знала, какая будет реакция у мамы, когда она меня заметит. Но в какой-то момент светофор переключался очень долго, и я дошла до объекта своего наблюдения. К счастью, женщины болтали о чем-то, не замечая ничего вокруг. Я стояла за мамой, с удивлением наблюдая за ней и ее подругой. Мои глаза видели глии над их головами. Над Екатериной Николаевной бушевал миниатюрный смерч из моих черных глий. У мамы все было иначе — глии поблекли и кружились медленно по траектории восьмерки, словно волны. Эд-вар рассказывал, что ментальное воздействие со временем ослабевает. В Этнагаре даже есть специалисты, которые могут точно определить, когда, кем и сколько раз было применено воздействие. Я ничего этого не умела, поскольку тренировала эту способность только на животных. Там все было проще: животные выполняли команды, и эт-глии исчезали.

Загорелся зеленый сигнал светофора, и женщины двинулись по пешеходному переходу. Впереди я заметила большой продуктовый магазин. Они направлялись именно туда. Подходя к магазину, я направила глии в затылок Екатерины Николаевны, проговорив:

— Возвращайтесь домой. Вы забыли деньги.

Женщина остановилась и ахнула. Схватившись за голову, она развернулась и побежала в сторону дома. Мама, с удивлением наблюдая за ней, заметила меня. Секунда, узнавание, шок.

— Нам надо поговорить, — сказала я, не используя глии. Мне хотелось понять, что сейчас происходит в ее голове.

— Кира! О Господи! Где ты была все это время? Мы с отцом пытались тебя найти, но телефон отключен. Ты больше не живешь с Андреем? Где ты была? — мама, со слезами на глазах, крепко обняла меня. Я стояла, не шелохнувшись, не понимая, что происходит, а мама рыдала мне в ухо. В этот же момент подошел Суворов и начал уводить нас в сторону, строго говоря:

— Отходим! Не стоим у входа. Мешаете клиентам магазина.

Я повела маму к машине. Дима забрал ее карту и телефон и ушел в магазин. Мама не сопротивлялась, делала все, что я просила. Оставшись наедине, она схватила меня за руку и, с ужасом в глазах, спросила:

— Ты попала в секту? Что они там с тобой делают? Юля говорила, что ты слушаешься каких-то Хранителей. Кто этот мужчина? Он Хранитель?

— Нет, мам. Все немного сложнее. Давай так: сначала ты ответишь на мои вопросы, а потом я на твои, хорошо?

— Конечно-конечно. Задавай, — мама провела рукой по моим волосам. — Твои прекрасные волосы. Что же они с тобой сделали?

Я вздохнула, мне была приятна ее обеспокоенность и внимание. Я скучала по ее лицу, по мягким рукам, по ее заботе… Собравшись, я проговорила приказ, который прокручивала в голове все последние дни:

— Забудь все слова Эд-вара!

В голове болезненно кольнуло, я скривилась. Видимо, мой организм намекал мне о перерасходе возможностей. Когда боль утихла, я посмотрела на маму. Она сидела в шоке, зажав рот руками. Из глаз без остановки текли слезы. Я вспомнила, что видела в бардачке салфетки. Мы с мамой сидели на заднем сидении, поэтому пришлось немного изловчиться, чтобы достать их. Мои пальцы дрожали, когда я поднесла к ее лицу салфетку. Слезы сами собой хлынули из глаз, и я почувствовала, как боль сжимает мое сердце.