– Да, на здоровье.

И пауза… длинная и неловкая. Люсьен даже не помнил, пожал ли на прощание руку Партнеру, скорей всего, нет.

Нао подошла к Люсьену поближе и сказала:

– Спасибо! – Она обняла Люсьена! И очень тихо, почти шепотом, добавила: – Я тебе позвоню.

– Угу, – буркнул в ответ Люсьен, подумал: «А смысл»?

Люсьен уехал домой.

Чуть позже Партнер спросил Нао:

– А кто он, Люсьен? – Все-таки закралось какое-то подозрение в его мужское восприятие жизни.

– Мой друг и моей семьи. – Улыбнулась Нао, не вдаваясь ни в какие подробности, и моментально переключила темы, поинтересовавшись, как себя чувствует Партнер после перелета. – Нао умела ловко передернуть темы и уйти от прямого ответа, если ей не очень хотелось отвечать прямо. А в жизни Нао все, что касалось ее личного, ее мыслей, ее чувств, ее души, она строго охраняла, добиться от нее вразумительного ответа на эти темы было практически невозможно. "Друг семьи, как это и что значит?" – Объяснение Партнеру не понравилось, но и спрашивать он не стал. Не хотел показаться Нао глупым или ревнивым, и доверие, доверие к близкому человеку для Партнера не было пустым звуком. Он не захотел ставить под сомнение свое доверие к Нао. Так или иначе, "друг семьи", внезапно появившийся и так же внезапно исчезнувший, сыграл роль, отведенную ему Нао. Партнер стал более внимателен к ней, более заботлив и всего другого хорошего понемногу.

Люсьен ехал домой, и по мере удаления от Нао его тоска возвращалась, он думал, что Нао не намерена оставить его наедине со своими мыслями и какое-то продолжение неизбежно случится. Вероятно, встретиться за чашкой эспрессо и как-то прояснить сложившуюся ситуацию. Хотя он не мог даже предположить, как это можно решить? Можно только забыть и жить дальше. Другого выхода он не видел. К себе в квартиру Люсьен пришел уже в растрепанных чувствах.

«Нао, моя ведьма, приворожившая меня. Нет, она мой злой интроект, как заноза в неприличном месте. – Подумал Люсьен. – И болит, и вытащить сложно. Впрочем, всё, что есть человеческого в людях, всё это интроекты, навязанные культурой, религией, воспитанием, опытом жизни. А всё, что в человеке не привитое, то звериное – рефлексы, инстинкты. И моя любовь к Нао такой же интроект, как и она сама». От осознания всего этого Люсьену никак не становилось легче.

Год назад, когда Нао неожиданно приехала и они с Люсьеном много встречались в разных отелях, он заметил в ней что-то новое, что не мог объяснить, но спросить тогда не решился. Тогда Нао пару раз закурила, чего никогда раньше не делала. В занятиях любовью Нао, как показалось Люсьену, ещё более страстной, чем было раньше, хотя куда бы уж более страстно. И ещё Нао посоветовала Люсьену наладить отношения с женой, хотя раньше она как-то на его оброненную фразу, что, мол, «они живут как брат с сестрой», сказала не очень бодро: «Я что, должна радоваться?»

Все эти обрывки Люсьен ещё тогда сложил и подумал, что у Нао появился другой мужчина. Её курение, видимо, оттого, что он курит и ей хочется быть к нему ближе. Её более страстный секс, видимо, как прощание с ним, Люсьеном. А совет с женой наладить отношения – уже явно забота о любовнике, которого хотят оставить.

Тогда Нао не решилась сказать Люсьену, что у нее есть другой мужчина, не захотела его травмировать. Потому что Люсьен и без того, она ведь очень чувствовала его, был явно расстроен и переживал, что вот скоро она уедет. Что-то несмело лепетал по поводу потери и даже, почти заикаясь, сказал совсем уже лишнее: «Не оставляй меня». Нао пыталась его успокоить, сказала что-то про «быт, убивающий любовь» и как-то очень ловко и незаметно в толпе снующих в зале аэропорта пассажиров прикоснулась, достаточно плотно, на один миг, к мужскому достоинству Люсьена через джинсы, в которых он тогда был. При этом она с такой неповторимой лисьей хитростью в глазах и полуулыбкой на губах всем своим видом показывала, что любит Люсьена. Он так подумал тогда.

Теперь Люсьен понял, что его догадки тогда были вполне обоснованы, а хитрости, что ж, они хитрости и есть.

В юности Люсьен был очень начитанным мальчиком. Он читал всё подряд, проглатывая толстенные книги за день или за ночь. Он читал всё, что не приколочено, образно выражаясь, включая Большую советскую энциклопедию в тридцати аж томах. И беспощадно делился своими знаниями и мыслями по поводу этих знаний с окружающими, за что и получил кличку в своем дворе «Профессор». Тогда у всех были, кроме имен, клички, время такое.

В школе или во дворе, окруженном хрущебами, где прошло его детство, плакать было не принято, станешь изгоем, и тогда всё пропало. Люсьен не был ботаном и никогда не плакал, что бы ни случилось. Хулиганом его тоже не считали, но уважали за необычную стойкость.

Дрался Люсьен всего несколько раз, но это были судьбоносные битвы, в которых даже если он не выходил победителем, то, учитывая обстоятельства и явный перевес противника, рейтинги Люсьена во дворе росли. Физически Люсьен был развит от природы, длинные руки и ноги, а ногами он владел, сам не понимал почему, но вполне мастерски. Может быть, похуже, чем Брюс Ли, но в дворовой драке вполне хватало. Его никогда не задирали не то что младшие ребята, но и старшие, которые там верховодили. Наоборот, они как раз Люсьена приблизили к себе и считали надежным пацаном. А началось с того, что Люсьен, по существу, сам спровоцировал на драку парня старше себя на два года. Почему он это сделал, он и сам не мог объяснить. Очень ему не понравился этот парень, он перебил Люсьена, который по обыкновению что-то рассказывал собравшейся в подъезде компании своих друзей. В той драке Люсьен победил, можно сказать, по очкам.

Когда Люсьен умышленно стал высмеивать парня, его внешность, манеру говорить, и тот, разозленный, грозно бросил:

– Пойдем, выйдем!

– Выйдем. – Сказал Люсьен, вставая и принимая боевую стойку боксера. Боксом он не занимался, но во дворе старшие ребята учили младших, как нужно. Потому что не все соседние дворы были дружественными, и драки случались часто. На лестничной площадке было мало места, и битва больше напоминала обмен ударами. Люсьен отлично защищался и терпеливо ждал, когда противник откроется. И он открылся. Люсьен ударил, целясь в солнечное сплетение, но слегка промазал. Впрочем, этого хватило, чтобы соперник отступил к перилам. Люсьен пошел в атаку, прижал парня к перилам и непрерывно наносил удары, пытаясь его окончательно свалить на пол. Тут из квартиры вышел взрослый мужчина в трико, майке и шлепанцах на босу ногу и всех разогнал: и дерущихся, и зрителей. «Задолбали, блин, ребенок спит, а они тут бой быков устроили. Все вон из подъезда». – Сопроводил молодежь разозленный обитатель хрущебы. Драку не возобновляли, но Люсьена стали уважать уже не просто как сказочника «профессора».