Мама, заметив мой таинственный вид, кричит мне из кухни:

– Куда собрался?

У меня перехватывает дыхание. Врать маме я не хочу, но правда ей не понравится.

– Мы с Пашей на бетонку собрались. Можно?

Мама выходит из кухни, вытирая руки о передник. Смотрит на меня, потом на стол, где лежат книги из списка на лето. Потом – на календарь. На календаре – 11 июня. Это меня выручает. Мама прикидывает в голове, сколько ещё дней осталось, и выносит вердикт:

– Ладно, идите. Только долго не ходите. И на железную дорогу не выбегайте.

Я облегчённо выдыхаю и обещаю маме быть внимательным и осторожным.

Река Илеть находится в часе ходьбы от нас. Мы набираем воду на колонке, берём хлеб, чтобы пожарить на костре. После недолгих раздумий берём Пашину удочку, чтобы наловить карасей. Паша любит рыбачить, вот пусть и рыбачит, пока я порох буду собирать. После ещё одного совещания оставляем удочку и снимаем занавески в зале. На накрахмаленный тюль (проверено!) рыбы больше поймать удаётся. Может, им просто нравится картофельный крахмал?

Чтобы не попасться мамам на крыльце, выходим через палисадник. По дороге Паша успевает сорвать большущий огурец, который его бабушка, кажется, хотела оставить на семена. На мой удивлённый взгляд Паша отвечает: «Ничего! Другие вырастут!», и мы, как подстреленные, срываемся в галоп, разгоняя переполошившихся кур. Мы радуемся так, словно предчувствуем, что нам совсем будет не до смеха, когда мы вернёмся.

Добежав до переезда дворами, мы переходим на шаг. Впереди – долгий и однообразный путь вдоль железной дороги. Мы идём.

– Паш, я пить хочу! – пожаловался я, потому что перед приходом Паши ел суп, а чай не успел допить

– Ну, ты и верблюд! – Паша протягивает мне банку с водой. – Неси теперь её сам, уже третий раз просишь. Только мне оставь, нам долго идти ещё.

Я напиваюсь вдоволь. Даже причмокиваю от удовольствия. Паша оборачивается в мою сторону и посмеивается.

– Никакой я не верблюд, – сказал я, уловив насмешку. – Верблюды, наоборот, ничего не пьют. Их потому кораблями пустыни называют, что они могут без воды долго обходиться. В пустыне вода очень дорого стоит.

Паша хотел мне ещё что-то сказать, даже поднял палец, но его отвлекло что-то впереди. Он внезапно замер, и я тоже остановился.

– Смотри, – говорит, – заяц! Настоящий!

Я посмотрел в ту сторону, куда он мне показывал, и действительно увидел большого зайца. Он спокойно сидел у куста, в паре метров от нас, и выбирал травинки. Увидев нас, он медленно повернулся, а потом мгновенно рванул с места – только его и видели!

Мы с Пашей непонятно зачем бросились следом за ним. Я запнулся о кочку, где секунду назад сидел заяц, и покатился вместе с банкой в кусты. Вода пролилась, я упал в ежевику, а она, между прочим, колючая! Паша кричит: «Лови его! Разворачивай занавеску!», а я лежу в кустах и только смеюсь, не в силах пошевелиться.

– Чего ты ржёшь, как конь? – Паша подскочил ко мне где-то через три минуты – весь запыхавшийся, щёки красные, в руках грязная занавеска! Разве зайца догонишь? Я ему сквозь смех пытаюсь сказать:

– Ты… хе-хе, «держи его!» мне кричишь… занавеской ловить… ха-ха!

– Ты банку разбил?! – Паша подскочил к банке. – Нет? Фу! А то я испугался – банку мама велела домой принести. Ну, чего ты всё смеёшься, как ненормальный? – он попытался меня поднять, но тоже упал. Так мы и смеялись под заячьим кустом, не в силах подняться.

Я рассёк себе коленку, разлил воду, поэтому решено было идти обратно домой. «А то столбняк будет», – с важным видом заметил Паша. Про столбняк ему сказала тётя Даша, наша соседка, когда он лоб себе расшиб о лестницу.

Шли медленно и вернулись домой только через час. Когда наши мамы узнали про наш поход, они очень долго смеялись. Моя мама, обычно строгая, даже не стала ругать за тюль, только сказала, чтобы мы больше не охотились на зайцев. А за порохом мы потом уже пошли, со старшими, и узнали, что, оказывается, порохом взрывали поляны, чтобы река в другую сторону потекла. Также мы узнали, что порох в костре не взрывается, – не сами, это нам дядя Толя сказал, Пашин папа, правда, взрывать ничего не разрешил – мало ли.

В нашем дворе было очень много ребятни: сёстры Люся и Оля Орловы из первой квартиры, Юра из седьмой, Саша из девятой, его брат – Коля (правда, совсем маленький, но зато Сашу чаще отпускали с ним гулять). К нам приходили из соседних домов братья Васенёвы, Костик с чёрно-белой собачкой Эльзой и Слава, известный в нашем дворе спортсмен.

Когда мы все собирались у подъезда, бабушки, сидящие на скамейке под черёмухой, начинали хмуриться и подозрительно на нас смотреть. Они думали, что мы чего-то замышляем. По правде говоря, меня это удивляло: если нам хочется погулять, что, по их мнению, мы должны делать – гулять по одному? Если мы выглядели такими подозрительными, то что тогда говорить о бабушках? Они с самого утра усаживались и начинали о чём-то разговаривать. Когда ты, с хлебом или с какой-нибудь коробкой или ведром – неважно с чем, проходил мимо них, они замолкали и провожали тебя взглядом в прохладную темноту подъезда. Вот уж кто точно был подозрительным!