Он остановился и начал расшнуровывать мой тугой корсет, не переставая дарить мне нежные пылающие поцелуи в губы, щёки и шею.

— Что ты делаешь, любимый? — в смущении спросила я его, а он, не прекращая своей ловкой работы, успокоил меня:

— Хочу увидеть тебя нежной и обнажённой. Как цветок в саду. Как Адам — Еву в Эдеме. Ты же веришь мне, милая Сашенька, скажи? — с тревогой взглянул он в мои очи, и я ответила ему:

— Да, да, любимый, я тебе верю.

Тем временем мой тугой корсет упал на пол, и я осталась лишь в сорочке и в юбках, а мой возлюбленный уже снимал с меня мои одеяния, пока я не осталась стоять перед ним с оголёнными персями, всё ещё пылая от стыда, потому что ни один мужчина не видел меня в таком виде никогда прежде. Но я понимала, что между двумя возлюбленными не может быть никаких тайн.

Савелий взял мои мягкие груди в свои тёплые дрожащие ладони и припал к ним губами, как к путник — к ручейку, лаская мои сосцы язычком и облизывая их, отчего они заострились, а у меня внизу живота зашевелилось что-то тяжёлое, тягучее, приятное. Голова моя закружилась, и я прикусила нижнюю губку, чтобы не застонать чересчур громко.

— Тебе нравится, моя любимая? — прошептал мне Савелий, целуя меня в шею, мочку уха и ямочку на плече.

— О да, продолжай! — только и смогла вымолвить я, в нетерпении ожидая от него новых ласк.

— А ты быстро учишься, — вдруг засмеялся мой друг. — Но и ты можешь сделать кое-что для меня, — промолвил он, и его рука вдруг пробралась под мои юбки, между ножек, и я почувствовала его пальчик у себя там, между двух половинок моей влажной от любви плоти. Как разрезанный пополам спелый персик. Ещё одно движение, и его пальчик начал ловко сновать туда-суда по моей полянке, дразня меня и лаская, и я застонала в ответ, умоляя:

— О да, скажи мне только, что я могу для тебя сделать, но не останавливайся, любимый!

— Не торопись, Сашенька, — лизнул он мои раскрасневшиеся губки, не вынимая своих волшебных пальчиков из моего истекающего соком любви лона.

И он положил мою руку на что-то горячее и твёрдое.

— Что это, любимый? — в изумлении простонала я, пока его пальчик пробирался всё глубже и глубже, а я пыталась обхватить толстый и теплый ствол своими ладошками.

— Это то, что есть у каждого мужчины. Его жезл любви, — объяснил мне Савелий. — И это будет твоим вторым уроком.

— Ах, какой он прелестный! — воскликнула я в восхищении, и тут же почувствовала, что он, словно живой, отозвался на мои слова, пошевелившись и ещё увеличившись в моей ладони. — Посмотри, он словно понимает мои слова, — в изумлении промолвила я, разглядывая необычное орудие. — Можно, я его поцелую? — спросила я Савелия с надеждой, и заметила, как его взгляд словно подёрнулся поволокой.

— Конечно, Сашенька, — глухо простонал он, и я, как маленькая девочка в ожидании лакомства на Рождество, опустилась на колени, любуясь этим скипетром страсти.

Я поцеловала его своими горячими губками прямо в пунцовый бутончик на кончике, словно он был цветком из моего сада, и услышала, как Савелий промолвил:

— Ах, как это чудесно, любимая! Он так жаждет твоих поцелуев!

И я, осторожно, как по самому нежному и тонкому лепесточку, провела язычком по всему круглому бутону, и заметила, как капелька прозрачного вязкого нектара проступила на поверхность.

Я, как жадная пчёлка, слизывала эти крошечные солёные капельки, крепко ухватив ствол этого необычного цветка, словно распускающегося у меня в ладонях, а мой Савелий, уже не сдерживая себя, громко стонал, подталкивая свой жезл мне всё глубже и глубже в ротик, пока я полностью не заглотила его, посасывая, как сладкий ярморочный петушок на палочке.

— Ах, моя милая Сашенька, умоляю тебя, не останавливайся, — шептал мне любимый, пока его живой цветок трепыхался, крепко пойманный, у меня в ротике.

И я не останавливалась, потому что в тот миг почувствовала, что я могу подарить экстаз своему любимому, а ведь именно этого я желала для него больше всего на свете!

Вдруг он весь напрягся и задрожал, словно его настиг какой-то недуг, и я уже было испугалась, уж не причинила ли я ему невольно боль, но тут горячая солёная струя наполнила мой ротик, и я поняла, что это мой волшебный пестик выстрелил в меня своим вязким нектаром.

— Я тебе подарила наслаждение, любимый? — с надеждой спросила я Савелия, который тяжело дышал, покачиваясь надо мной, стоящей перед ним на коленях.

— Да, Сашенька, да, — ответил он, немного помолчав. — Но что ты скажешь на то, если я тебе скажу, что наслаждение может быть не только моим? — промолвил он, поднимая меня на ноги, и снова нежно облизывая мою тугую налитую грудь. — Что, если мы оба одновременно сможем с тобой слиться в волшебном экстазе? — продолжил он, расстёгивая мою юбку, которая упала воздушным облаком у моих ножек.